Вообще, саблезубость кошачьих в миоцене достигла апогея: Dinofelis, Megantereon и прочие мощные хищники стали истинным проклятием всех копытных от мелких до гигантских. Обилие вариантов явно говорит о какой-то специализации, хотя мы, как правило, не очень понимаем, чем отличались все эти монстры.
Для наших предков гораздо более опасными были не саблезубы, а более умеренные кошки типа позднемиоценового африканского Lokotunjailurus fanonei. Он тоже был отнюдь не маленьким – со льва, но гораздо более легко сложенным и длинноногим, так что мог запросто догнать обезьяну, неосторожно слезшую с дерева. А ведь останки локотуньялуруса обнаружены в одном местонахождении с сахелянтропом – ранним австралопитеком, делавшим первые шаги по земле.
На самой границе миоцена и плиоцена в Тибете появилась и древнейшая пантера современного рода – Panthera blytheae, и географически, и морфологически максимально приближенная к снежному барсу, только намного меньших размеров. Позже их потомки спустились с гор и устроили геноцид наших предков, став главными ловцами австралопитеков и ранних людей. Как не раз случалось и до этого, вроде бы менее мощные и не столь клыкастые создания в итоге победили и вытеснили ужасных саблезубов. Секреты победы пантер, как обычно, кроются в совершенстве нервной системы, позволяющей лучше прятаться и тщательнее подкрадываться, а тем самым тратить меньше сил на настигание добычи. Клыки стали меньше, лапы слабее, зато челюсти мощнее, а прыжок и укус точнее.
Даже куньи – злобные, но ныне обычно мелкие зверюшки – в миоцене выросли до приличных размеров. Многие виды медоедов Eomellivora расселились от Африки через Ближний Восток по всей Европе и Азии до Китая. Более мелкие E. piveteaui были и более острозубыми, тогда как самые большие, до размера небольшого леопарда, виды – Eomellivora wimani, E. ursogulo (она же Perunium ursogulo) и особенно E. fricki – имели скорее дробящие зубы. Ещё мощнее – до 40–45 кг – и ещё более леопардоподобны были кенийские Ekorus ekakeran. И уж совсем все рекорды побили североамериканские росомахи Megalictis, особенно M. ferox, вымахавшие до 60–120 кг; для сравнения: современная росомаха Gulo gulo в рекордных случаях достигает только 20–35 кг. Впрочем, в отличие от росомах, мегаликтисы были длинноногими гепардоподобными зверями, даже морда у них была короткой и кошкоподобной. И эомелливоры, и мегаликтисы обрели тяжёлые челюсти с притуплёнными зубами, предназначенными для разгрызания костей. Видимо, гигантские куньи заменяли настоящих кошек и частично гиен в тех местах и в те времена, где тех животных не было или было очень мало. Другие куньи устремились в воду: двухметровые полусоткилограммовые китайские выдры Siamogale melilutra внешне не отличались от нынешних; судя по всему, они питались моллюсками, разгрызая их раковины. В водоёмах Казахстана Semantor macrurus превзошёл выдр в плавании и стал больше похож на калана или даже тюленя: его задние лапы превратились в широкие ласты.
Самые нехищные хищные – енотовые Procyonidae и малые панды Ailuridae, ближайшие родственники куньих, но пошедшие по всеядной или даже вегетарианской дорожке. Признаки енотов и малых панд совмещали раннемиоценовые европейские Amphictis. К середине эпохи в Европе прочно закрепились малые панды Simocyon, внешне уже довольно похожие на своих смешных красных потомков Ailurus fulgens, хотя и заметно более хищные. В кисти симоциона имелась увеличенная сесамоидная кость, основа ложного предпервого пальца; у современных малой и большой панды такие же «пальцы» нужны для расширения кисти для захватывания бамбука, причём в этих линиях ложные пальцы возникли независимо. В конце эпохи Pristinailurus bristoli – огромная малая панда, вдвое большая, чем современная, – жевала растения в Северной Америке.
Среднемиоценовые североамериканские еноты-какомицли Probassariscus matthewi и Bassariscus уже были представлены многими видами и тоже практически не отличались от своих современных южноамериканских отпрысков, относимых к тому же роду Bassariscus, а в конце эпохи Cyonasua brevirostris обнаруживается уже в Аргентине, по другую сторону Панамского пролива.
Несколько особняком стоит группа больших панд Ailuropodae; долгие годы шли дискуссии, куда их лучше относить – к енотам или медведям; в последние годы вроде бы перевес опять оказался на стороне медведей. Предок большой панды – Kretzoiarctos beatrix – неожиданно нашёлся в Испании 11–12 млн л. н. Это был растительноядный зверь раза в полтора-два меньше современной панды, но в целом очень похожий на неё и, главное, тоже растительноядный. Панды Европы были не таким уж экзотическим явлением: 10–12 млн л. н. по всему материку бродили Agriarctos, Miomaci panonnicum и другие плюшевые любители растений. Лишь в самом конце эпохи панды Ailurarctos lufengensis наконец-то добрались до Китая, где и ныне живёт большая панда Ailuropoda melanoleuca.
Медвежья линия ветвилась по-своему. Архаичная группа Amphicynodontidae дала странных прибрежных недомедведей Kolponomos clallamensis и K. newportensis, живших по морским окраинам Северой Америки. Черепа кольпономосов сочетают черты медведей, выдр и даже кошачьих; необычно выглядит загнутая вниз линия верхних зубов. Сами зубы были очень мощными; особенно впечатляет первый верхний моляр – овальный, сильнобугристый, развернувшийся поперёк челюсти, надёжно опирающийся о передний корень скуловой дуги и явно предназначенный для разгрызания чего-то твёрдого. Судя по сильной стёртости моляров, кольпономусы могли разгрызать раковины моллюсков, подобно каланам.
Раннемиоценовые предки более стандартных потапычей были почти игрушечными мишками-гамми: Ballusia, размером и внешним видом похожие на пальцеходящих всеядных барсуков, шныряли по кустам от Европы до Монголии и Китая. Из таких неспециализированных зверушек могло возникнуть что угодно; оно и не замедлило возникнуть. Суперуспешным оказался род Ursavus: он появился в раннем миоцене ещё до разделения панд и медведей и припеваючи дожил до конца эпохи. Эти протомедведи, как и их современные потомки, были всеядными, только чаще небольшими – от кошачьего до волчьего размера; они заселили не только Европу и Азию, но и Северную Америку.
Ballusia
Часть медведей устремилась по пути хищничества: по Евразии, Северной Америке и Африке начали рыскать бесчисленные виды собакоподобных медведей Hemicyoninae (иногда выделяемые в своё семейство Hemicyonidae) – Hemicyon, Plithocyon, Phoberogale и прочие. И ведь их даже не назовёшь косолапыми: их стопа была пальцеходящей, как у псовых. Голова же представляла что-то среднее между медвежьей, волчьей и гиеновой: с мощнейшими челюстями и зубами, явно предназначенными для хищничества. Размеры тела были серьёзные, вполне медвежьи – от 60 до 530 кг. Гемиционовые, видимо, были главными конкурентами последним креодонтам, амфиционидам, псовым и гиенам.
С середины эпохи в малинниках Евразии и, чуть позже, Северной Америки уже можно было напороться на вполне узнаваемого медведя типа Indarctos arctoides и I. punjabensis, впрочем, почти совсем растительноядного.
