Просветом в мраке неизвестности является эфиопское местонахождение Леди-Герару, отложения которого сформировались от 2,84 до 2,58 млн л. н. Местообитания тут были гораздо более открытые и сухие, чем в предшествующие времена, хотя основной состав фауны всё ещё достаточно похож. Самое же важное – люди. Фрагмент нижней челюсти LD 350–1 с древностью 2,75–2,8 млн л. н. по всем определимым признакам промежуточен между австралопитеками Australopithecus afarensis и первыми людьми Homo habilis. Таким должен быть Великий Предок, и таким мы его видим. От него сохранилось слишком мало, чтобы много рассуждать о строении и давать научное название, зато мы знаем, что 2,58–2,61 млн л. н. эти гоминиды уже умели делать каменные орудия труда. Артефакты из Леди-Герару наипримитивнейшие из возможных, уступающие по архаичности разве что отщепам, которые случайно колют капуцины в Южной Америке, да ломеквийским творениям кениантропов. Главное, эти орудия имеют острый рабочий край, то есть предназначены для разрезания чего-то, скорее всего – мяса. Так наши предки вышли на совершенно новый уровень развития – стали мясоедами-трудоголиками. Эти задатки в плиоцене только-только зародились, а окончательное развитие получили уже в следующую эпоху – в плейстоцене.
* * *
Плиоцен – мимолётный промежуток между древним миром и современностью. Последние рудименты былого тропического богатства стремительно исчезали, а им на смену шёл новый холодный порядок. За неполные три миллиона лет наши предки сделали рывок из леса в саванны, успели распрощаться с древесными приспособлениями и фруктовой диетой, уже на двух ногах пройти стадию саванных вегетарианцев-травоедов и вступить на порог нового качества – вооружённых камнями всеядных универсалов. По большому счёту, на этом наша эволюция закончилась. Если бы мы говорили об эволюции трилобитов или морских ежей, мы, скорее всего, не стали бы размениваться на тот мелочный масштаб, что разделяет позднеплиоценовых людей и нас нынешних. Но, конечно, собственные предки интересуют нас больше, чем эдиакарские живые пудинги, пауки или крокодилы. А потому последние два с половиной миллиона лет нашей истории имеют своё особое название и изучаются особенно пристально. Наступил плейстоцен.
Альтернативы
Африканские леса сохли на глазах. Их жители либо уходили в Центральную Африку, либо ютились на маленьких островках леса посреди саванны, либо – чаще всего – массово вымирали, либо пытались приспособиться к новым условиям и выйти в саванну. Спустились на землю довольно крупные колобусы Cercopithecoides kerioensis, более поздние C. meaveae и C. williamsi, а также большой Paracolobus mutiwa. Для современных колобусов наземная жизнь практически непредставима, они вообще никогда не спускаются на землю, их кисти превратились в крючки, а большой палец вовсе исчез, чтобы легче и быстрее хватать и отпускать ветви при беге по кронам. Кстати, из-за этого некоторые популяции оказались в ловушках в горных лесах Восточной Африки, окружённых бескрайними степями; сомнительно, что когда-либо им удастся оттуда вырваться. Ископаемые же наземные колобусы не смогли перейти на травоядность и вымерли, не выдержав конкуренции с павианами и копытными.
Более близкие родичи имели гораздо больше шансов на успех. Австралопитеки освоились в саванне и между 3,6 и 2,6 млн л. н. дали неплохое разнообразие: Australopithecus bahrelghazali в Чаде, A. deyiremeda в Эфиопии, A. africanus в Южной Африке. Нет сомнений, что существовали и другие виды.
Южноафриканские австралопитеки из пещеры Макапансгат особенно близко подошли к грани разума. На самом позднем черепе MLD 37/38 имеется шиловидный отросток височной кости – маркёр речи; между прочим, это единственный обладатель такого признака среди всех австралопитеков. Тут же найдена красная галька с естественными выбоинками в виде глаз и рта – своеобразный первобытный смайлик; интрига же в том, что подобная порода встречается за 32 км, минимум 4,8 км от Макапансгата. Ясно, что булыжник не мог прикатиться сам, да к тому же вверх по склону, это же не окаменевший колобок, который от дедушки с бабушкой ушёл. Значит, какой-то особо упорный австралопитек не поленился целый день тащить каменюку в руках, потому что она красивая и похожа на рожицу! А стало быть, австралопитек прошёл зеркальный тест и был способен на удивление.
Маленькая тонкость
Зеркальный тест – проверка на сообразительность: если животное узнаёт себя в зеркале, значит – умное, если не узнаёт – бестолковое. Узнать это можно, намазав чем-нибудь зверушке лоб: узнавшие себя пытаются стереть пятно, а не узнавшие шипят, рычат и взъерошиваются, пугая «чужака».
Надо сказать, даже не все люди так уж сразу проходят зеркальный тест; достаточно ночью пройти по тёмному коридору, в котором висит большое зеркало, чтобы этим проникнуться. Из животных достаточно надёжно одолевают испытание человекообразные обезьяны, слоны (только им нужно очень большое зеркало), дельфины, собаки, вороны и самые умные попугаи. Кошки справляются крайне редко, ещё более мелкие и примитивные звери – вовсе никогда.
Ещё дальше зашли восточноафриканские Kenyanthropus platyops: 3,3 млн л. н. в кенийском Ломекви они наловчились делать каменные орудия – древнейшие в истории планеты! Ломеквийские чопперы крайне примитивны, тяжелы и тупы, но они намеренно обработаны. Тонкость в том, что кениантропы не были нашими предками; судя по зубам, это тупиковая ветвь, не оставившая потомков. Наши же предки начали колоть камни лишь 2,6 млн л. н. – спустя более полумиллиона лет после кениантропов! Кениантропы имели огромную фору и отличнейший шанс окончательно включить разум и захватить планету, но они его упустили. Мы не знаем, что им помешало. Думается, кениантропы просто не особо-то и нуждались в орудиях труда, своих челюстей им вполне хватало. Ломеквийские орудия не имеют режущего края; не вполне понятно, для чего они предназначались, но можно догадаться, что для разбивания или размочаливания чего-то жёсткого, типа орехов или клубней-корневищ. А с такой задачей вполне можно справиться, не утруждая себя колотьём камней. Как часто бывает, эволюционное опережение по одному параметру с отставанием других не приводит к успеху; это как раз тот случай, что В. О. Ковалевский назвал инадаптивной эволюцией. Орудийная деятельность кениантропов была «вещью в себе», не принципиальным для выживания всплеском интеллекта, никак не закрепившимся за необязательностью и даже ненадобностью.
Как вы там, потомки?
Среди современных шимпанзе самки намного чаще разбивают орехи камнями, чем самцы, по простой причине: у самцов челюсти и зубы намного мощнее, они и так могут разгрызть орехи, им нет необходимости напрягаться.
2,7–2,3 млн л. н. стартовала новая альтернативная линия – массивных австралопитеков, или парантропов. Первым представителем был восточноафриканский Paranthropus aethiopicus, ещё очень похожий на афарского австралопитека, только с куда более тяжёлыми челюстями, огромными зубами и высоким сагиттальным гребнем на макушке и поперечным – на затылке. Парантропы решили проблемы продолжающейся саваннизации и сверхконкуренции с гигантскими геладами переходом на самую невостребованную пищу – осоку и корневища. Надо сказать, поначалу им это вполне удалось: останков парантропов втрое-вдесятеро больше, чем «ранних Homo». Проблемы начались гораздо позже, уже в следующую эпоху – во времена торжества людей, в антропогене…
