8
В темноте, лежа в постели, Хатч чувствовал, как вокруг него рушится мироздание. И остается только тленный прах.
Ведь стоит лишь протянуть руку, и он обретет счастье с Линдзи и Региной. Или это ему только кажется? И ему никогда не дотянуться до них?
Он жаждал прозрения, которое прольет свет на происходящие с ним сверхъестественные события. До тех пор пока он не поймет сущность зла, ворвавшегося в его жизнь, он не сможет с ним бороться.
В голове вертелись слова Нейберна: "И я верю, что зло – это самостоятельно существующая в мире сила, некая энергия вне нас, особое присутствие".
Хатчу казалось, что ноздри ему щекочет характерный запах дыма от опаленных страниц "Артс Америкэн". Журнал он спрятал внизу, в "логове", заперев его на ключ в письменном столе, а ключ присовокупил к связке других ключей, которые всегда носил с собой.
Раньше он никогда ничего не закрывал на ключ в ящике письменного стола. Он и сам не знал, что тогда заставило его сделать это. "Скрываю важную улику от правосудия", – пытался шутить сам с собой Хатч. Но что, собственно, доказывает эта улика? Обожженные страницы журнала никому ничего интересного сказать не могли.
Нет. Не совсем так. Существование журнала доказывает ему самому, что он не просто галлюцинирует и воображает себе все, что с ним происходит. То, что он запер на ключ ради собственного спокойствия, было весьма веским доказательством. Доказательством того, что он не психопат, а нормальный человек.
Рядом с ним лежала Линдзи и тоже не спала, то ли оттого, что не могла заснуть, то ли оттого, что не хотела. Наконец она не выдержала:
– А что, если этот убийца…
Хатч затаился и ждал. Ему не надо было просить ее закончить свою мысль, он и так знал, что она скажет. Спустя несколько мгновений Линдзи произнесла именно то, что он и ожидал услышать:
– А что, если этот убийца ощущает тебя так же, как и ты его? А что, если он нагрянет сюда, чтобы расправиться с тобой… с нами… с Региной?
– Завтра же предпримем меры предосторожности.
– Какие, например?
– Прежде всего обзаведемся оружием.
– А что, если нам угрожает нечто, с чем одним нам не справиться?
– У нас нет иного выбора.
– Мы могли бы обратиться в полицию, чтобы нам выделили охрану.
– У меня такое чувство, что особой охраны для психа, который утверждает, что каким-то сверхъестественным телепатическим образом связан с другим психом, но уже убийцей, они не выделят.
Ветер, гонявший сухие лавровые листья по автостоянке вблизи торгового центра, теперь нашел плохо закрепленную решетку для сброса дождевой воды и стал играть ею. Металл мягко скребся о металл.
Думая о своем, Хатч неожиданно спросил:
– Должен же был я куда-нибудь попасть после смерти, а?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну там в Чистилище, Рай или в Ад – или куда там еще попадает католик после смерти, если истинно то, чему нас учат верить умозрительно.
– Но… ты же сам говорил, что не испытывал ничего, что свидетельствовало бы о близкой смерти.
– Нет, этого я не говорил. Просто я ничего не помню из того, что произошло со мной… по ту сторону. Но это вовсе не значит, что я там не был.
– Что ты пытаешься доказать?
– Может быть, этот убийца – вовсе и не человек.
– Как это?
– Может быть, я по пути оттуда прихватил что-нибудь.
– Прихватил что-нибудь?
– Ну да, оттуда, где побывал после смерти.
– Но что именно?
У темноты есть свои преимущества. Незримо присутствующее в нас первобытное начало обретает голос и позволяет говорить о вещах, которые при полном освещении могут показаться по меньшей мере нелепыми.
– Какой-нибудь злой дух. Непонятное бытие, – ответил Хатч.
Она промолчала.
– Мой краткосрочный переход от жизни к смерти и обратно мог приоткрыть какую-нибудь щелку, – продолжал размышлять он, – и выпустить его наружу.
– Но что именно? – повторила она свой вопрос, прозвучавший на этот раз скорее как утверждение. Он понял, что оба они думают об одном и том же, но ей ужасно не хочется, чтобы это в действительности было так.
– И это нечто теперь гуляет по земле на свободе. Отсюда и странная связь между нами, и вот почему оно убивает людей, на которых я злюсь.
После небольшой паузы она продолжила его мысль:
– Видимо, то, что ты прихватил оттуда, представляет из себя зло в чистом виде. Значит, ты фактически утверждаешь, что, когда умер, попал в Ад, а этот убийца вырвался оттуда на твоих закорках?
– Очень может быть. Я ведь не святой, чего бы ты обо мне ни думала. Во всяком случае, смерть Купера – точно моих рук дело.
– Это произошло после твоей смерти и воскрешения. Здесь твоей вины нет.
– Но ведь именно моя злость сделала его жертвой, моя злость…
– Ни хрена подобного, – резко оборвала его Линдзи. – Ты самый лучший из людей, которых я знаю. И если после смерти нам дано выбирать Рай или Ад, ты заслуживаешь лучшего места жительства.
Хатч и сам удивился, когда понял, что невольно улыбается, так черны были копошившиеся в его голове мысли. Он протянул к ней руку под простыней и, найдя ладонь жены, благодарно пожал ее.
– Я тебя тоже очень люблю.
– Тогда придумай какое-нибудь другое объяснение.
– Давай лучше немного подчистим объяснение, которое у нас уже имеется. Что, если после смерти действительно существует некое бытие, но организовано оно не так, как об этом толкуют теологи? Тогда то место, откуда я выбрался, необязательно Рай или Ад. Просто совершенно неведомое нам измерение, полностью отличающееся от земного мира, наполненное неизвестными нам опасностями.
– Такая трактовка меня и вовсе не устраивает.
– Чтобы справиться с этим злом, я должен знать, с кем имею дело. Не могу же я драться, размахивая кулаками наобум.
– Но должно же этому быть какое-то логическое объяснение, – возразила Линдзи.
– Я и сам без устали твержу то же самое. Но едва пытаюсь его нащупать, как логика летит к чертям собачьим.
Мягко скреблась дождевая решетка. Ветер шушукался с кем-то на крыше, забирался в дымоход и нашептывал что-то из камина.
Хатч думал о том, слышит ли голос этого ветра Хоунелл, если, конечно, он жив, и откуда вообще примчался сюда этот ветер, может быть, из потустороннего мира?
Вассаго остановил машину прямо перед главным входом в антикварный магазин Харрисона на окраине Лагуна-Бич. Магазин располагался в здании, выполненном в стиле арт деко. Огромные витрины были темными, когда в полночь вторник медленно перевалил на среду.
