Рэй со второго захода сменяет улетевшего во тьму авантюриста. Удар! Хп бар монстра падает до двух третьих.
Рыцарь распрямляется в седле. Откидывается назад, раскидывает руки с оружием в стороны. Потрясает копьем и мечом, бьет по широкой дуге справа от себя. Там: Мася, Кен, Локи.
«Минус три», – успевает подумать Хэйт, но тут на обеих группах вспыхивают жемчужные сферы. Бард тут же меняет мелодию на песнь атаки, призывает точить кинжалы.
Сорхо – здоровья на донышке, маны у его хилера – капля на дне. Оба вливают в себя по эликсиру: толстяк пьет красное, Корней, его лекарь – синее. На одного рыцаря там стало меньше, еще один наполовину раздамажен.
Хэтти топорщит шерсть – неистовство, оно же «жара».
Лечение Барби, та получает по лицу и по щиту, больно и часто.
Пятый тлен – критическим ударом. Две цепочки с разными откатами, без отзвука капель, в бою. Да!
Рэй снова в тенях. Рюк и Кен лупят отвлекающими.
Область тьмы изначальной… Одно за другим разряжаются самые мощные умения группы. Резко и бешено вертится в танце Хель: критические удары, пусть и с порезкой урона, влетают один за другим.
Пробежка – касание тьмы – отскочить. Лечение многострадальной орчанке, регенерация кошечке.
Взрывается ударами из тени – Рэй. Бушует снежный барс. Беспорядочно мечется пепельный конь.
Тлен – к тлену. Пепел к пеплу… Будто кто-то еще больший резко дыхнул на гиганта: и рыцарь, и конь осыпаются, тянется пепел серой поземкой над черной землей.
«А вот это – почти сухой кистью»…
Оповещения: уровень, уровень, интеллект плюс четыре, мудрость плюс три. И тут же – безмолвие рвется горном. Парни Сорхо забрали своих четверых рыцарей, но последний успел выдохнуть зловещий сигнал.
– В седла! – окрик трактирщика. – Все! Живо! На предельной скорости – к ущелью. Здесь скоро будет все живое и мертвое со всей равнины!
И бой с павшими сменяется бешеной скачкой наперегонки со смертью.
У них получилось. Никого не потеряв в пути, они пережили ночную скачку на пределе. Неказистые с виду лошадки Туф-Туф снова доказали свою полезность. Выносливые, крепкие, они не сбавляли темп, и даже увеличивали его, получая поощрительные морковины и слова ободрения.
Был момент, когда казалось – все, сейчас их настигнут и растопчут многочисленные рыцари, что неслись впереди всей пепельной армии. Повезло: конный разъезд защитников укрепления отвел самых скоростных монстров в сторону.
– Как отсюда караваны-то ездят? – после бешеной скачки это был, пожалуй, единственный вопрос, которым задавалась Хэйт.
– Либо нанимают охрану, либо прибиваются к смене бойцов-защитников, – ответил Сорхо. – Гарнизон меняется раз в неделю. Одни стражники прибывают из Велегарда, другие отбывают.
Хэйт вспомнила про задание, принесшее ей разрешение на постройку дома. «Несчастный горожанин». Там был торгаш, караван которого разграбили по пути из Гиблых Отрогов в Велегард. И про последствия того задания, с работорговцами… Последние, если где-то тут их база, весьма сильно интересовали главу Ненависти. Но спросила она про караван с драгоценными камушками: если он шел вместе со стражниками, как бы на него напали?
– Так стража ведет «прицепы» до границы Гнилого Леса и там оставляет, – пояснил, как нечто само собой разумеющееся, трактирщик. – Скорость движения разная, до безопасной зоны доводят и дальше «прицеп» сам по себе. Это где мы разминались, бегая. Нападения уже возможны, поскольку не городская черта, а опасности от мобов особой нет.
– Логично, – согласилась Хэйт. – Все на сегодня?
Путешествие, бой на равнине и скачка после боя – для одного дня впечатлений было достаточно. А Рюку с утра надо было вставать на работу.
Ребята из отряда Сорхо проводили их до конюшни, где можно было оставить славно потрудившихся коняшек. И до гостевого дома, он был в укреплении один-единственный, там на постой остановились уже владельцы коняшек. Если перед выходом из игры уложить персонажа в кровать, включая режим «сон», то после пробуждения «выспавшийся» персонаж получал двухчасовой бафф. С десятипроцентной прибавкой к здоровью и случайным (от плюс пяти до плюс двадцати пяти) бонусом к случайной характеристике. Еще в игре была предусмотрена крафтовая мебель, и некоторая могла бонусы увеличивать. Но и стандартный «сон» в сложной локации представлялся небесполезной прибавкой. С учетом весьма демократичных ценников местного гостевого дома.
Пропавшая сколько-то там игровых лет назад Аллия, племянница смотрителя кладбища, за ночь вряд ли испарится – это если она жива. И совсем навряд ли воскреснет, случись ей давно уже быть в числе мертвых.
– Доброе утро, – нехорошая традиция утренних визитов к ней всякого (девушку так и подмывало ляпнуть – сброда) люда из училища продолжилась.
На сей раз к ней с утра пораньше заявился Стас. И тоже не с пустыми руками, а с объемным бумажным пакетом. Этот хоть не в шесть утра нарисовался, дал поспать до девяти.
– И вам не хворать, – буркнула Вероника, втихомолку радуясь, что не поскакала в этот раз встречать звонящего в том, в чем спала, а оделась сначала.
– Тут суп, салат и десерт, – в ответ на округленные глаза студентки, куратор прояснил. – Готовил не сам, еда на вынос. Больные должны хорошо питаться, и не пренебрегать горячей жидкой пищей.
– Кхе-кхе, – картинно выдавила покашливание девушка: они оба знали, сколько правды в ее больничном.
– Я заехал принять домашнее задание, а также – вот, проведать захворавшую студентку, – подмигнул Стас, окончательно выходя из образа серьезного преподавателя. – И позавтракать заодно.
– Кухня там, – махнула рукой, смирившись с неотвратимым, она.
Точно так же, как накануне махала Ане Потаповой. Дежавю…
Странный у них был завтрак: куратор, наворачивающий суп, и студентка, сонно баюкающая в ладонях чашку кофе. Затем она сходила за «домашним заданием» – портретом вчерашней гостьи.
– Она нож проглотила? – приподнял одну бровь художник, оценивая работу. – Или кисть? Такая неестественная прямота буквально режет глаз.
Он привстал, осмотрел кухню.
– Для жертвы пыток выглядит неплохо, – вынес вердикт преподаватель. – Свет отлично пойман. Взгляд пустой, но тут ничего не попишешь… Анна приходила извиняться за порчу сессионных работ?
Вероника пожала плечами.
– Бонус, – она пододвинула через стол альбом для акварелей.
Почти каждый день, если ничего глобального не мешало, художница заполняла в альбоме новый лист. Теперь, с обретением и пропиской на ПМЖ двух неусидчивых, но весьма характерных моделей, для поиска натуры не нужно было выезжать из дому.
Тут была Вив на яблоке, зажатом в Вероникиной руке. Эту акварель пришлось писать в несколько заходов. Сначала яблоко с рукой, затем пернатую на яблоке. Повторять финт, с которого началось их знакомство на набережной, в домашних условиях птица не рвалась.
