КУЧЕРА (еще более настороженно). Переобулся, ну, так что ж такого? Я просто не хотел замарать сапоги здешней грязью.
МАРМЕЛАДОВ (спокойно). То есть вы обошли все глиняные болота в стоптанных сапогах, изгваздали их от подошвы до самого верха, но в Коломанову падь приехали в щегольских, начищенных до блеска. Какой же в том резон? (После небольшой паузы) Молчите? А я скажу. Вы боялись выдать свою тайну. Боялись, что на здешней глине с позапрошлой ночи остались следы ваших старых сапог.
КУЧЕРА (обескураженно). Ловко вывели… Значит, по сапогам догадались?
МАРМЕЛАДОВ (с ноткой презрения). Гораздо раньше. Вы ведь с самого начала утверждали, что Голем не мог убить Эльжбету. Во всем остальном сомневались, раздумывали, а тут сразу: запишите в протокол – нет и все! Но кто может быть уверенным в этом? Только сам Голем. Разумеется, вы знали, что не навещали Эльжбету, и от досады, что кто-то пытается присвоить ваш метод, проговорились.
ВОРЖИШЕК (изумленно). Пане Доминик… Так это вы убивали всех этих… Полсотни человек! Русского графа и остальных…
МАРМЕЛАДОВ (не слушая). Вы примерили на себя все роли – обвинителя, судьи и палача. А хронику убийств Голема собирали из гордыни и тщеславия. Вам нравилось быть вершителем судеб. Неуловимым. Неотвратимым…
КУЧЕРА (с усмешкой). Гордыня и тщеславие? Пусть так. Но весь вопрос в том, как их употребить. Если без эгоизма, да на пользу людям, то…
МАРМЕЛАДОВ (перебивает). Не лгите, пане Доминик. Оставьте высокопарные слова. Мы оба знаем, что сейчас вы обрекаете на смерть Томаша лишь потому, что он осмелился надеть вашу маску и поиграть в Голема. Вот что не дает вам покоя.
КУЧЕРА (холодно). Поиграть… В Голема… Пане Мармеладов, вы не находите, что ставки в этой игре слишком высоки… Проигравшему достается смерть.
МАРМЕЛАДОВ (рассказывает). Бледный свет луны, выкатившейся из-за туч, раскрасил этот момент зловещими оттенками. Безликий черный силуэт угрожающе надвигался, заставляя пятиться к обрыву.
Пане Доминик изначально задумал утопить в этой трясине меня – докучливого иностранца, который сунул нос не в свое дело. Поэтому он оставил в городе полицейских, а взял только Томаша. Стоя на краю этой глиняной ямы, следователь поведал бы своему помощнику всю правду о Големе и приказал бы столкнуть меня вниз. Ему нужен был преемник, который продолжит держать Прагу в страхе, уберегающем горожан от грешных мыслей. Старик хотел повязать наивного деревенского парня моей кровью и обрести над ним окончательную власть. Но, возмущенный предательством юнца, вышел из себя.
Томаш притих. Возможно, его так напугало разоблачение, или, может, все еще надеялся, что пане Доминик не оставит его в трясине и в последний момент протянет руку. А если трепыхаться в болоте, то увязнешь быстрее, это все деревенские мальчишки знают. Он молча смотрел на пане Доминика глазами, расширенными от страха и полными мольбы. Глазами тонущего котенка. Но Голем не удостоил его своим вниманием.
КУЧЕРА (угрожающе). Пане Мармеладов, пусть мы с вами по-разному смотрим на справедливость, но вы должны признать: взгляды людей зависят от их эмоций. А Голем слеп и потому является идеальным воплощением справедливости. Он не совершает ошибок.
МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Вот уж не соглашусь. Сослепу можно таких дел наворотить! Когда наносишь удар не глядя, всегда есть риск задеть невиновных.
КУЧЕРА (гордо). Среди убитых Големом нет невиновных.
МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Ошибаетесь. Я изучил полсотни протоколов и еще дюжину бумаг из полицейского архива и заявляю, что среди убитых вами есть невиновные. Как минимум трое.
КУЧЕРА (недоверчиво). Трое? Этого не может быть.
МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Вы считали, что благородному борцу за справедливость не зазорно иногда надевать маску чудовища. На самом же деле вы были чудовищем.
КУЧЕРА (резко). Нет, я не верю! Трое? Назовите, кто?
МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Мясник, которого вы считали пособником уличной банды. Пане Игнац на скамье подсудимых клялся, что никогда не стал бы связываться с Матиушем Выдрой. И на то была причина.
КУЧЕРА (брызжет слюной). Он врал! Я был в зале суда и видел лживую харю мясника. Какая еще могла быть у него причина?
МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Веская. Я запросил в архиве сведения об известных жертвах банды Выдры. Среди них оказались родители Мартины и Эльжбеты, которых зарезали на пороге собственного дома, многие их соседи с Анненской улицы…
КУЧЕРА (кричит, выпучив глаза). Причем здесь соседи?!
МАРМЕЛАДОВ (спокойно). …в том числе и сын мясника, Штепан. Ему проломили голову в день шестнадцатилетия. После этого главарь банды трусливо сбежал из Праги, а пане Игнац заявил во всеуслышание, что выпотрошит Матиуша Выдру своим огромным ножом, если тот еще раз объявится в городе. Это было за два года до суда. Не помните?
КУЧЕРА (задумывается). Не помню. За два года до суда над бандой я еще не был следователем по особо важным делам и не интересовался… Постойте! Погодите! Не может быть, чтобы они убили сына… Но ведь тогда…
МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Голем погубил невиновного. Но это еще не все. Помните, вы кляли герцога и его супругу? Так вот, я выяснил, что их сын, их единственный наследник, умер не от злого умысла родителей, а от чумы, которой заболел во время путешествия по Силезии. Поэтому герцог вынужден был сжечь его тело, а вовсе не для того, чтобы уничтожить улики.
КУЧЕРА (задумчиво). Откуда вам знать?
МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Я навестил сегодня князя Салтыкова, который был дружен с покойным дворянином, и знает эту историю не понаслышке. После того, как доктора не смогли вылечить наследника, герцог в течение двух месяцев пожертвовал половину своего состояния трем больницам и медицинскому факультету Пражского университета. Сотни тысячи золотых – и все на лечение чумы. Он спас Прагу от страшного поветрия, но предпочел сохранить это в тайне.
КУЧЕРА (ворчливо). Мог бы признаться на допросе.
МАРМЕЛАДОВ (спокойно). В чем? В благотворительности? Он потерял наследника – горе великое, а тут еще вы со своими обвинениями. Герцог твердил, что не виноват ни в чем, но вы не слушали, дотащили это дело до суда.
КУЧЕРА (вспыхивая). Видели бы вы, с каким надменным лицом он выслушивал приговор! Он знал, что его оправдают. Он купил судью!
МАРМЕЛАДОВ (жестко). Он знал, что его оправдают потому, что был невиновен. Поймите, пане Доминик, то, что человек богат и надменен, не делает его убийцей. А вы покарали и его, и супругу.
