— Да. А дорога в ад вымощена благими намерениями.
— Как и дорога в рай, разве не так?
Дрожа, пытаясь проглотить твердую тяжелую глыбу, вставшую поперек горла, он медленно проговорил с еще большим страхом в голосе:
— Я боюсь того, что может произойти, если это подействует… но еще больше боюсь, что не подействует. Насколько мои надежды безумны? Что, если я щелкну пальцами, и проснется прежний Скит, все так же полный ненависти к самому себе, все такой же растерянный, все такой же несчастный милый безобидный наркоман? Это его последний шанс, и я так хочу верить в то, что все пройдет, как я рассчитываю, но что, если я щелкну пальцами, и окажется, что его последний шанс вообще не был шансом? Что тогда, Марти?
Марти всегда умела придать ему сил, и сейчас в ее голосе прозвучала сила, которая помогла ему укрепиться:
— По крайней мере, ты использовал этот шанс.
Дасти посмотрел в комнату, туда, где стоял обеденный стол, на затылок Скита. Свалявшиеся и растрепанные волосы. Худая шея, хилые плечи.
— Пойдем, — негромко, но так же твердо сказала Марти. — Дай ему новую жизнь.
Дасти завернул кран. Он оторвал от рулона несколько бумажных полотенец и вытер лицо. Скомкал полотенца и бросил их в мусорное ведро. Крепко потер одну о другую сложенные ладони, как будто надеялся массажем успокоить дрожь в руках.
Клик-клик-клик. Частое цоканье когтей по линолеуму.
Любознательный Валет присоединился к уединившимся в кухне хозяевам. Дасти погладил золотистую голову собаки.
Наконец он собрался с духом и вслед за Марти вернулся к обеденному столу. Они сели на свои места рядом с Пустяком и Скитом.
Снова большой палец прижался к среднему.
А теперь, приходите — волшебство, доброе или злое, надежда или отчаяние, радость или горе, смысл или бессмыслица, жизнь или смерть: щелк!
Скит открыл глаза, поднял голову, выпрямился на стуле, оглядел сидевших рядом и просил:
— Ну что, когда же мы начнем?
Он совершенно не помнил о том, что происходило несколько минут тому назад.
— Типично, — заявил Пустяк, энергично кивая головой.
— Скит? — позвал Дасти.
Малыш повернулся к нему.
Дасти набрал полную грудь воздуха, замер, а потом на выдохе произнес имя:
— Доктор Ен Ло.
Скит вскинул голову.
— А?
— Доктор Ен Ло.
— Доктор Ен Ло, — подхватила Марти.
— Доктор Ен Ло, — внес свой вклад Пустяк.
Скит обвел ошеломленным взглядом лица, на которых было написано одинаковое выжидающее выражение; даже Валет стоял на задних лапах, положив передние на стол, и глядел на него.
— Это что, загадка, викторина или еще какая-нибудь глупость? Может быть, этот парень, Ло, что-то натворил в истории? Так я в истории никогда не был силен.
— Отлично, — провозгласил Пустяк.
— Легкий порыв, — сказал Дасти.
— Похоже на рекламу буксировщика автомобилей, — озадаченно ответил Скит.
По крайней мере, первая часть плана сработала. Скит больше не был запрограммирован, не поддавался управлению со стороны.
А что касается второй цели, поставленной Дасти, то только время могло показать, удалось ли ее достигнуть: освободился ли Скит от угнетавшего его прошлого.
Дасти отодвинул свой стул от стола и поднялся на ноги.
— Вставай, — обратился он к Скиту.
— А?
— Давай, братишка, вставай.
Тот встал; больничное одеяло соскользнуло с его плеч и упало на стул. Малыш напоминал чучело из связанных крестом палок, с соломенной башкой, одетое в пижаму, снятую с толстяка.
Дасти обнял брата обеими руками и крепко, очень крепко прижал к себе. Когда наконец он нашел в себе силы заговорить, то сказал:
— Прежде чем мы уедем, я дам тебе денег на ванильный «Йу-ху», идет?
ГЛАВА 62
Похоже, их наконец-то подхватило колесо фортуны. На рейсе компании «Юнайтед» из международного аэропорта Джона Уэйна, вылетавшем рано утром в Санта-Фе с посадкой в Денвере, оказалось два свободных места. Воспользовавшись кредитной карточкой, Дасти заказал билеты по телефону, висевшему в кухне Пустяка Ньютона.
— Пушка? — спросил Пустяк через несколько минут, когда Дасти и Марти уже стояли около наружной двери, готовые оставить брата и собаку на его попечение.
— А что? — вопросом на вопрос откликнулся Дасти.
— Нужна?
— Нет.
— А я думаю, что нужна, — настаивал Пустяк.
— Пожалуйста, только не говори мне, что у тебя здесь спрятан арсенал, которого хватит, чтобы развязать небольшую войну! — воскликнула Марти. Она явно была обеспокоена: а не кроется ли за поведением Фостера Ньютона нечто большее, чем простая эксцентричность.
— Нет, — успокоил ее Пустяк.
— К тому же у нас уже есть одна, — сказал Дасти, вынимая из кармана свой «кольт» 45-го калибра.
— Летите, не так ли? — в своей лаконичной манере осведомился Пустяк.
— Я не собираюсь пытаться взять его с собой в самолет. Положу в один из наших чемоданов.
— Выборочная проверка, — предупредил Пустяк.
— Даже если не брать багаж с собой?
— В последнее время — да.
— Даже на коротких рейсах?
— И на них тоже, — настаивал Пустяк.
— Это все из-за недавних террористических актов. Поднялось всеобщее возбуждение, и Федеральная дирекция авиаперевозок выпустила новые правила, — объяснил Скит.
Дасти и Марти дружно уставились на него. Похоже, они меньше удивились бы, если бы у него на лбу внезапно открылся третий глаз. Согласно жизненной философии, которой руководствовался Скит, все происходившее в мире не имело к нему никакого отношения, и потому он никогда не читал газет, никогда не настраивал на программу новостей ни радио, ни телевизор.
Поняв, что их удивило, Скит пожал плечами:
— Все очень просто: я подслушал, как один дилер говорил с другим.
— Дилер? — переспросила Марти. — Ты имеешь в виду тех, кто торгует наркотиками?
— Нет, лотерейными билетами, — съязвил Скит. — Я не играю в азартные игры.
— Торговцы наркотиками сидят, обсуждая текущие события?
— Я думаю, что это касалось их проблем с перевозками. Они, похоже, изрядно злились по этому поводу.
— А насколько выборочной бывает выборочная проверка? — спросил Дасти, обращаясь к Пустяку. — Один чемодан из десятка? Один из пяти?
