Книга Ложная память, страница 37. Автор книги Дин Кунц

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ложная память»

Cтраница 37

Кроме того, где-то на уровне кишок, где не имели значения мысли и рассуждения, где имели смысл только чувства, она знала, что ей необходимо так или иначе справиться со своим беспокойством и восстановить контроль над собой до того, как наступят сумерки. Первобытное существо, сидящее в глубине каждого из нас, в течение ночи поднимается все ближе к поверхности — ему поет луна, и холодная пустота между звездами говорит на его языке. В отсутствие света зло может показаться этому дикарю прекрасным. С наступлением темноты приступы паники могут превратиться во что-то еще худшее, даже в полное безумие.

Хотя дождь прекратился, черные грозовые тучи все так же покрывали небо от горизонта до горизонта, и на землю опускались преждевременные сумерки. Да и до настоящих сумерек было недалеко. С их наступлением задавленное тучами небо будет казаться черным, как ночь.

И жирные ночные гусеницы уже выползали с лужаек на дорожку. Улитки ползли своей дорогой, оставляя за собой липкие серебристые следы. От влажной травы, удобрений и прелых листьев, подсыпанных в клумбы, от тускло поблескивавших кустарников, от деревьев, с листьев которых продолжала капать вода, распространялся плодородный земляной аромат.

С наступлением сумерек Марти с тревогой ощутила ту изобильную жизнь, которую не принимало солнце, но зато ночь щедро одаривала своим гостеприимством. Она осознала также, что отвратительная, как тысяченожка, часть ее существа восприняла приближение ночи с тем же восторгом, что и вся извивающаяся-ползающая-кишащая-скользящая живность, которая покидала свои укрытия между закатом и рассветом. Те корчи, что она ощущала внутри себя, не были проявлением одного лишь страха; это был ужасный голод, потребность, побуждение, которое она не смела сформулировать для себя.

Двигаться, двигаться, двигаться, сделать дом безопасным, создать убежище, в котором не останется ничего такого, что могло бы стать опасным в руках, стремящихся к насилию.


* * *


Большую часть персонала «Новой жизни» составляли медицинские сестры и фельдшеры, но каждый день с шести утра до восьми вечера там находился и терапевт. В эту смену дежурил доктор Генри Донклин; с ним Дасти уже встречался, когда Скит проходил в этой клинике первый курс лечения.

У доктора Донклина были слегка вьющиеся седые волосы, розовая, как у младенца, кожа, настолько гладкая и нежная, что казалась совершенно неподходящей для его возраста. В общем его внешность была столь приятной, даже ангелоподобной, что он с успехом мог бы сойти за преуспевающего телепроповедника, хотя в нем и не было той приторной и липкой маслянистости, сопутствующей обычно этой профессии, благодаря которой многие из электронных проповедников так легко соскальзывают от убеждения к проклятиям.

После отхода от частной практики доктор Донклин обнаружил, что отставка для него мало чем отличается от смерти. Он поступил на работу в «Новую жизнь» потому, что дело это было стоящее, чтобы не сказать, захватывающее, и, как он сам говорил, спасала от удушающего чистилища бесконечного гольфа и земного ада шаффлборда [18] .

Донклин слегка пожал левую руку Скита, и тот, даже во сне, слабо ответил на пожатие. То же самое и с тем же результатом врач проделал и с правой рукой.

— Никаких явных признаков паралича, никакой одышки, — сказал Донклин, — он даже не надувает щеки при выдохе.

— Зрачки расширены одинаково, — подсказал Том Вонг.

Еще раз посветив в глаза Скита, Донклин продолжил свой быстрый осмотр.

— Кожа на ощупь не липкая, нормальная поверхностная температура. Я буду очень удивлен, если все же окажется, что это инсультная кома. Это не кровоизлияние, не эмболия и не тромбоз. Но мы еще раз проверим все эти возможности и, если не сможем достаточно быстро разобраться в ситуации, переведем его в больницу.

Дасти почувствовал, как в его душу вернулась капля оптимизма.

Валет стоял в углу и, вздернув голову, внимательно смотрел за происходившим. Возможно, он готовился к возвращению или вторичному явлению того непонятного, что совсем недавно заставило шерсть пса подняться дыбом и выгнало его из комнаты.

По указанию доктора Том приготовил катетер, чтобы вставить его Скиту и взять мочу на анализ.

Склонившись почти вплотную к лицу своего бессознательного пациента, Донклин сказал:

— Его дыхание не имеет сладковатого запаха, но мы все равно проверим мочу на альбумин и сахар.

— У него нет диабета, — напомнил Дасти.

— Это не похоже и на уремическую кому, — продолжал рассуждать врач. — В этом случае у него был бы жесткий частый пульс. Повышенное кровяное давление. А тут нет на одного из этих симптомов.

— А он может просто спать? — спросил Дасти.

— Чтобы так заснуть, — ответил Генри Донклин, — требуется заклинание злой ведьмы, если, конечно, он не откусил кусочка яблока Белоснежки.

— Все произошло вот как. Я слегка расстроился от общения с ним из-за того, как он вел себя, и велел поспать, сказал это довольно резко, и в тот же момент он отключился.

Донклин отреагировал очень сухо:

— Вы хотите сказать, что вы — ведьма? Вернее, колдун?

— Всего-навсего маляр.

Донклин был уверен в том, что у Скита не было инсульта, и поэтому рискнул дать ему понюхать карбонат аммония, но нюхательная соль не оказала на Скита никакого воздействия.

— Если он просто спит, — сказал врач, — то, значит, он наверняка относится к числу потомков Рипа ван Винкля.


* * *


Поскольку в мусорном бачке находилась лишь коробка с ножами, а колеса были большими, Марти смогла без особого труда затащить его на невысокую лесенку черного хода. Из глубины бачка, из-за его стенок и крышки, доносилась сердитая музыка ножей, позвякивавших один о другой.

Сначала она намеревалась ввезти бачок внутрь, но сразу же поняла, что таким образом доставит ножи обратно в дом.

Крепко стиснув ручку бачка, она замерла в нерешительности.

Главной ее задачей было освободить дом от всего потенциального оружия. И сделать это до того, как опустится полная темнота. До того, как сидящий в глубине подсознания первобытный человек перехватит на себя управление ее существом.

И, как только она остановилась, в эту неподвижность, с грохотом распахнув все двери и окна ее души, ворвался штормовой порыв ужаса.

Двигайся, двигайся, двигайся.

Марти оставила дверь черного хода открытой и поставила колесный бачок прямо за порогом; он оказался совсем близко, и его было удобно наполнять. Крышку бачка она положила рядом, прямо на бетон.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация