— Да? По тебе не скажешь.
Эта реплика вырвалась у Стигвуда случайно. Он подумал, что спутница разозлится, но вместо этого она рассмеялась.
— Привыкай, напарник. Я действительно настоящая дикая кошка. Жизнь заставила. Стоит показать слабость, как каждый норовит этим воспользоваться. Уж лучше самой кусаться и царапаться, чем позволять, чтобы тебя кусали другие.
«А она ничего, — отметил Стигвуд про себя. — Кажется, сработаемся».
— Я тоже не люблю ходить покусанным, — произнес он вслух.
Держа обе руки на руле, Джулия быстро взглянула на него.
— В переносном смысле? Или в буквальном?
Вопрос содержал в себе подтекст, от которого по спине Стигвуда пробежал огонек возбуждения. Ему случалось бывать покусанным в буквальном смысле. И поцарапанным тоже. По правде говоря, это являлось его тайной страстью. Зная методы работы разведки и сбора информации о всех людях, попадающих в сферу ее интересов, Стигвуд тщательнейшим образом скрывал свои сексуальные предпочтения, однако современные средства слежки достигли столь высокого уровня, что быть уверенным в сохранении тайны не могут быть даже первые лица государств и королевские персоны.
— Я спросила, потому что при случае способна укусить по-настоящему, — пояснила Джулия, быстро и плотоядно улыбнувшись при этом.
Внутри у Стигвуда возникло такое ощущение, как будто он мчался по спирали русской горки, находясь в самой высшей точке и стремительно спускаясь вниз. У него перехватило дух. Для того чтобы утолять свою страсть, ему обычно приходилось пользоваться услугами шлюх, с которыми впоследствии он больше не встречался. Так называемые порядочные женщины к просьбам причинять Стигвуду боль относились настороженно и ограничивались легкими пощипываниями и покусываниями, которые не причиняли ему желанного удовольствия. Ему требовались настоящие отметины любви — болезненные, зримые, ощутимые. Таким образом, в сексуальной сфере он испытывал постоянную неудовлетворенность и привык жить с этим.
Но, может быть, он придает фразам Джулии слишком большой тайный смысл, которого там и в помине нет?
— Я не боюсь укусов, — пробормотал он.
Это прозвучало сипло, как при простуде.
— Давай попробуем? — предложила Джулия, продолжая улыбаться.
«Провокация, — подумал он. — Ни в коем случае нельзя соглашаться. — Эта сучка откуда-то знает о моей слабости и играет на ней. Хуже всего, что она наверняка делает это по заданию Олдхэма. Что, если так? Проверка? Да пошли они в дупло со своими проверками! У всех есть свои вывихи и пристрастия, кого ни копни. И все что-то скрывают. Я же не родине изменяю. Не веду двойную игру».
— Кусай, — сказал он.
— Сам напросился, — сказала Джулия, останавливая машину.
К этому времени они уже достигли той пустынной и мало наезженной дороги, которая вела от шоссе к побережью. На песке сохранились колеи от колес, но машин видно не было.
— Раздевайся, — сказала Джулия, учащенно дыша. — Хочу прямо здесь. Мне нравится риск.
Они приготовились возобновить поездку полчаса спустя. Джулия оказалась мастером своего дела. Следы ногтей и зубов были оставлены на теле Стигвуда там, где никто не мог увидеть.
— Черт, — сказала Джулия, тряхнув огненными волосами. — Всю жизнь мечтала о таком любовнике, как ты. Ты мне идеально подходишь, Роберт.
— Пол, — поправил он. — Здесь нужно называть меня Полом.
— Конечно, — сказала она. — Пол. Я, наверное, совершаю большую глупость, но ты мне нравишься. И если ты не прикидывался, то мы можем образовать отличный тандем.
— На время задания, — вздохнул он. — А оно обещает быть коротким. К тому же в лагере нельзя позволять себе ничего лишнего. Потом тебя направят куда-нибудь еще. Ты ведь не в нашем посольстве работаешь?
— Почему ты так решил?
— Я тебя никогда раньше не видел.
Джулия улыбнулась, и в улыбке ее явственно читалось чувство превосходства.
— Ты не видел меня, потому что тебе не полагалось. Я на особом счету и на особом положении. Не ожидал?
— Неожиданно, — пробормотал Стигвуд, для которого такое признание действительно стало сюрпризом, причем не самым приятным.
До сих пор он полагал, что сам находится на особом положении, являясь агентом, к услугам которого прибегают в самых сложных и щекотливых ситуациях.
— Ну конечно! — хмыкнула Джулия. — Когда же вы, мужчины, научитесь ценить женщин и видеть в нас ровню? Неужели для этого нужно обязательно…
Она подмигнула и шутливо клацнула зубами. Стигвуд непроизвольно потянулся к ней.
— Не сейчас! — Она уперлась пятерней в его грудь. — Нужно ехать. Сначала дело, все остальное потом.
— Остального в лагере не будет, — буркнул он обиженно. — Да и после задания, раз ты такая секретная, мы вряд ли встретимся.
— Как раз наоборот, — произнесла Джулия.
На этот раз ее улыбка приобрела загадочное выражение, а сама она сделалась похожей на Джоконду.
— Что ты этим хочешь сказать? — насторожился Стигвуд.
— В случае удачного выполнения задания ты будешь работать под моим руководством. — Увидев, как изменилось лицо Стигвуда, она фыркнула. — Ну да! Какой удар по мужскому самолюбию! Однако тебе придется смириться, Роберт… Извини, Пол… Мистер Олдхэм твердо пообещал мне свое место. Таким образом я стану первой женщиной на должности генерального консула посольства.
— Вот уж вряд ли.
— А! Тебе не нравится идея?
— Мне не нравится, когда меня держат за дурака, — сердито проворчал Стигвуд. — Тебя, кстати, тоже провели.
Настал черед Джулии морщить лоб и хмурить брови.
— Меня? В чем заключается обман? — спросила она.
— Свой пост Олдхэм обещал мне. И тоже в случае успеха. Понимаешь, что из этого следует?
— Что ни тебе, ни мне не стать консулом?
— Не только, Джулия. Не только. Дело обстоит гораздо хуже.
— Ты можешь изъясняться прямо?
— Пожалуйста. Олдхэм решил обмануть нас. Или, по крайней мере, одного из нас. А как потом работать с агентом, которого ты кинул? Он ведь утратит прежнюю лояльность. А значит, от такого агента необходимо избавляться.
— Или от обоих, — задумчиво произнесла Джулия.
— Вот ты и ответила на все свои вопросы, — сказал Стигвуд. — Теперь все стало на места. Мы должны вытащить каштаны из огня, а пожинать плоды будут другие. Кроме того, насколько я понял, дело строго засекречено. Допустим, Олдхэм и все вышестоящее начальство хотят избежать огласки. Любой. Тогда что они должны сделать?
— Проклятье! Мне трудно смириться с этой мыслью так сразу, но, похоже, ты прав. Во всяком случае это необходимо обдумать.
