Но с Любой и молчать хорошо. Уютно.
– Нужно возвращаться в тепло, – предлагаю я, чувствуя, как холодный ветер морозит лицо.
И на обратном пути неожиданно понимаю, что внутри Годаровского особняка тоже поговорить по душам не удастся. Наверняка где-то стоят прослушки. Да и прислуга шастает туда-сюда.
– Пойдем ко мне, – предлагаю, нащупав в кармане ключи от дома.
– Не привыкла еще жить в золотой клетке? – усмехается подружка. – Говорят, к хорошему быстро привыкаешь. Но я за тринадцать лет так и не смогла. Терпеть не могу Манучаровские хоромы. Задыхаюсь я там.
– Вот и мне душно у Годаровых, – шепчу, оглядываясь на охранников.
– Не разувайся, пол грязный, – открывая дверь, предупреждаю гостью. И тут же понимаю, что мне ее угощать нечем.
Вот балда!
Можно, конечно, позвонить Елене Романовне и попросить какой-нибудь снеди. Но я пока не решаюсь распоряжаться прислугой Руслана.
– Сейчас блины пожарим, – предлагаю я, открывая холодильник.
– Может, лучше картошки? – заговорщицки подмигивает Люба. – Я помню, твоя бабуля закручивала обалденные помидоры. Они есть? Давай нажремся. К черту диеты!
– Сейчас сгоняю в погреб, – на ходу соглашаюсь я. – А ты пока чисть картошку.
Потом мы долго спорим, когда солить картофан. В середине или в конце жарки? А как только садимся за стол, где уже лежат в салатнике маринованные помидоры и соленые бабушкины огурцы, меня прорывает.
Реву белугой, уткнувшись в ладони.
– Ее никогда не будет рядом, понимаешь? – всхлипываю как маленькая.
– Не будет, – тяжело вздыхает Люба. – Жизнь изменится. Но только ты можешь поменять все в лучшую сторону. И никто другой. Дыши полной грудью и знай, что она рядом.
– Рядом? – переспрашиваю я, вытирая глаза.
– Наши мертвые нас не оставят в беде, – напевает Люба, подражая Высоцкому.
– И то правда, – соглашаюсь я, наливая по стаканам компот. И поясняю вдогонку. – Мы с бабушкой алкоголь не любим. Поэтому в доме нет никакой выпивки.
– А зачем она нам? – смотрит на меня удивленно Люба. – И так хорошо.
Мы болтаем как заведенные о школьных годах. Вспоминаем наших одноклассников и тщательно моем им кости.
– Между тобой и Тимуром что-то есть? – спрашиваю неожиданно и тут же включаю заднюю. – Или мне показалось?
– У нас роман, – улыбается Люба. Довольная, как кошка. – Жениться он на мне не женится. Об этом не может быть и речи. Но пока мы вместе. И это большой секрет, Света!
– Да кому я скажу? – пожимаю плечами. И неожиданно чувствую дикую потребность высказаться. Хоть кому-то поведать о своих несчастьях.
– Погоди, – останавливает меня Люба, когда я начинаю тараторить. – Тут не все так просто. Давай разбираться. Тащи листок бумаги и ручку.
Отодвинув тарелки в сторону, моя подружка рисует кружочки. Соединяет их связями и что-то приговаривает тихонько.
– Вот ты умная, Люб, – выдыхаю восторженно. – Я бы в жизни не догадалась так сделать.
– Это меня Тимур научил, – довольно отмахивается она и добавляет горделиво. – Классных мы мужиков отхватили, Светка!
– Руслан не любит меня, – бормочу недовольно.
– Ага, полечи мне голову, – фыркает Люба. – Я видела, как он на тебя смотрит. Просто пожирает глазами.
– Ты уверена?
– Абсолютно! – торжественно восклицает Люба. Да еще поднимает вверх указательный палец.
А я, улыбаясь печально, почему-то безоговорочно верю каждому ее слову.
И тут же вздрагиваю, когда в доме раздается резкая трель звонка.
– Кто-то пришел, – охаю испуганно.
– Кто-то? – снова как ежик фыркает Люба. – Наши мальчики. Кто ж еще!
41. Размышления Руслана
Руслан
Входя в Розановский дом, напряженно оглядываюсь по сторонам. Замечаю накрытый на кухне стол. Вдыхаю запах давно запрещенной еды. Когда в последний раз я ел жареную картошку? Не важно!
Делаю шаг к столу. И неожиданно прихожу в ярость, заметив небольшие стаканчики с прозрачной жидкостью. Вроде бы и повод есть, но меня подбешивает только от мысли, что жена с подружкой пришли сюда побухать.
– О, картошечка, – довольно потирает руки Тимур. – А нас накормите?
– Конечно, – кивает Люба. – Мы специально больше нажарили. Вас ждали.
Покосившись, замечаю, как она смотрит на Тима. Такой взгляд ни с чем не спутаешь. Любовь, блин!
«Как же вам удается шифроваться? – ухмыляюсь мысленно. – Тут даже слепой увидит, и мертвого проймет!»
– Ты где сидишь? – по-простому спрашивает у любимой Тимур. И когда она машет в сторону стола, а сама бежит за чистыми тарелками, садится рядом. Тянет к себе листок, испещренный схемками, и, подняв бровь, спрашивает строго.
– А это что такое?
Моя жена замирает около плиты. Неловко звякает лопаткой о край сковородки.
– Дай-ка сюда, – садясь за стол, забираю из рук Тимура компромат и, недовольно морщась, мельком рассматриваю кружочки.
«Хорошо хоть «Эверсли» нет!» – выдыхаю с облегчением.
– Вокруг моей жены творится всякая хрень, – бросаю раздраженно и добавляю устало. – Разбираюсь уже.
И оглядев стол, замечаю недовольно.
– А мяса нет?
– Мы и так обошлись, – спокойно сообщает жена, накладывая мне и Тимуру пышущую жаром картошку.
– А мы – нет, – огрызаюсь неожиданно для себя.
Как же меня сейчас бесит Света! Вот какого хрена потащилась в старый дом? В моем места для посиделок не нашлось, что ли? И пацаны, как приклеенные, у дверей стояли. Караул, блин!
Позвонив Елене Романовне, прошу принести отбивных и бутылку виски. И когда она прибегает с судочками, замечаю Светино недовольство.
Что опять не так?
Моя жена мило трындит с Любой и Тимуром. И словно не замечает меня. Прихлебываю из ее стакана на палец налитую водочку и усмехаюсь мысленно.
Вода!
Вроде бы и повод есть выпить, но почему-то от мысли, что моя жена заперлась в старом доме и пьет водку, мне становится невыносимо.
От осознания собственной ошибки на душе становится легче.
Всего лишь вода!
Подкладываю жене в тарелку мясца и других закусок. Кладу руку на плечи и с удивлением смотрю на сидящих в обнимку Любу и Тимура.
– Вы решили больше не шифроваться? – спрашиваю, приподняв бровь.
– Все остается в силе, – раздраженно морщится Тимур. – Но раз вы с женой в курсе, нет смысла и тут строить из себя посторонних людей.
