Большой мрачный мужик без всяких проблем проникает в отделение патологии. И, взяв стул, садится рядом с кроватью.
- Ну, ничего, Ань, - шепчет хрипло. – Как-нибудь выкарабкаемся. Теперь на тебя вся надежда. Ты Павкину дочку сохрани. Это сейчас главное.
Морщится, будто от боли. Отворачивается, боясь, что я увижу слезы в глазах. В такие моменты и мужики плачут. А мне велят держаться.
К моим рукам протянуты тонкие трубки капельниц. А вместо обычных иголок к венам присосались катетеры, днем и ночью пропускающие через себя спасительные для Аськи растворы.
- Мне бы на кладбище, - прошу еле слышно.
- На ноги встань, отвезу, - кивает свекор и добавляет со злой усмешкой. – Агурские забрали Павку. Сами похоронили. Даже проститься не дали. Что за люди…
- Мы запомним его живым, - всхлипываю я.
- А помнишь, как вы ко мне в Марбелью приезжали? - через силу улыбается Василий Павлович. – Хорошо хоть выбрались на пару дней.
Киваю, вспоминая солнечный день, море, и будто со стороны вижу нас с Павликом, идущих в обнимку по кромке воды.
Не представляю, как буду жить без мужа. Растить нашего ребенка и вспоминать… Больше ничего не остается.
- Где будешь рожать, надумала? – спрашивает меня свекор, выдергивая в реальность. – Говорят, лучше всего в Майами. Или ты в России хочешь?
- Да, - лепечу, заикаясь. – Боюсь лететь на таком сроке.
- Тогда нужно найти самый лучший роддом, - бурчит Василий Павлович. – Я все оплачу. И квартиру вам с ребенком куплю. Говори город.
- Мне бы на кладбище, - повторяю, как заклинание.
- Да поедем. Поедем, - успокаивает он меня. И исполняет в точности все обещания.
- Если что-то нужно, звони, Анютка, - чмокает в макушку на прощание. – Пообещай!
- Обязательно, - киваю я. – Вы и так много для нас делаете.
- Это мой долг, - обрывает он меня на полуслове. И смотрит сурово. – Как родишь, дай знать. Приеду с внучкой знакомиться.
А через месяц после рождения Аськи вламывается к нам в квартиру с подарками. Берет на руки малышку и завороженно смотрит.
- На Пашку похожа. Наша порода. Аська – единственная и неповторимая.
Вот только за последние три года жизнь свекра меняется. Он женится на своей давней любовнице. А та одного за другим рожает двух шустрых пацанов. Мужикам проще. Притупилось горюшко, здравствуй, новая жизнь.
- Собирайся быстрее, - рычит Агурский, стоит мне только выйти из сортира. – У меня дел выше головы, а я тут с тобой нянчусь.
- Я вас об этом не просила, - огрызаюсь на ходу и немного нервничаю. Василий Павлович мне не отвечает.
Блинский блин!
Смотрю на Агурского и подмечаю, как у него от злости раздуваются ноздри. Ну, чисто Змей Горыныч! Кто разозлил его, понятия не имею. Но уж точно не я.
Нужно потянуть время. Дождаться ответа папы Васи и уже тогда решить, что делать дальше.
- Аня, что ты застыла? - подгоняет меня Глеб. Снова садится в то же самое кресло, где дрых накануне, прикрывает глаза и трет переносицу.
- Даю тебе пятнадцать минут, - замечает устало. – Время пошло.
«Чтоб ты провалился!» – думаю в сердцах. И войдя в спальню, сажусь на коврик рядом с дочерью.
- Как день прошел, малыш? Что делали в садике?
Слушаю сбивчивый рассказ ребенка, а сама каждую минуту поглядываю на экран телефона. Но мое сообщение в Ватсапе помечено только одной галочкой. Отправлено.
«Где же ты, Вася?!» – вздыхаю, пытаясь понять, почему свекор, не расстающийся с телефоном ни днем, ни ночью, до сих пор не получил мое сообщение.
Подскакиваю с места и, открыв дверцу шкафа, прячусь за ней. Звоню Васе. Но без толку.
- Телефон находится вне зоны действия сети, - тараторит бойкая механическая сеньорита.
- Фак! Фак! Фак! – шепчу разочарованно и сама себя останавливаю.
«А что ты хотела, девочка? Твои личные проблемы никто не нанимался решать моментально. Если бы думала головой, от Агурского уже остались бы мимолетные воспоминания. Да и те бы уже рассеялись!»
Вместо того, чтобы ночью нестись как дура в аэропорт, нужно было сразу звонить Васе. А я, как последняя дура идиотка, устроила гон! Кого хотела обмануть? И почему еще из такси, когда неслась прочь от Агурского, не связалась со свекром? Ответ для меня очевиден. Александра, будь она неладна. Васина пассия, а потом жена. Видимо, у этой дуры в крови – отгонять от богатого и влиятельного мужика любых женщин. Даже двухлетнюю внучку!
- Не суйся сюда больше, - шипит она, стоило нам летом приехать к старшему Демину.
Может, и сейчас отключила телефон мужа или поставила на беззвучный? А потом разведет руками, похлопает глазками и заявит, что даже не приближалась к Васиному смартфону. Снова гляжу на экран. Но мое сообщение так и остается неполученным. Очень странно.
- Аня, - слышится знакомый окрик. – Пятнадцать минут давно прошли.
Резко поворачиваю голову к дверному проему, где застыл Глеб.
- Я собираюсь, но вы можете выволочь меня за волосы. Напугать ребенка…
- Мне надоело слушать твои глупости. Если через пять минут не передашь сумку Юре, то поедешь без вещей. И тогда пеняй на себя. В Егоршино пока не оборудована детская, поэтому советую собрать что-то для Аси.
- А если нет детской, зачем мы туда едем?
- Не начинай, - обрывает меня Глеб, пожимая плечами. И добавляет равнодушно. – Я думал, ты поможешь ее обустроить…
- Думайте, пожалуйста, за себя. И прекратите манипулировать мною.
- Хватит. Не беси меня, - рыкает он. – Я пытался вразумить тебя по-хорошему…
- Не надо меня запугивать…
- Время, Аня, - цедит Агурский, беглым взглядом ощупывая мою фигуру. – Ты сейчас точно уедешь без вещей. А новые я куплю по собственному разумению.
Тянусь за чемоданчиком, который после нашего скоропалительного выезда в аэропорт не успела разобрать. Складываю туда Аськины игрушки и кое-что из своих шмоток. Слышу, как в комнату заходит мама.
- Не нарывайся, доченька. Нужно решить все вопросы миром.
- Он увозит нас, - всхлипываю, чувствуя собственную беспомощность. – А я не могу дозвониться Васе…
- Как по мне, так Глеб более человечный, - морщит нос мама. – Сама же обещала больше к Васе не обращаться.
- Это из-за Шуры. И я думала, что смогу удрать. Получаса не хватило.
- Думай, как исправить ситуацию. И перестань лезть на рожон. Глеб точно этого не потерпит.
- Ты готова? – снова появляется в дверях Глеб.
- Вроде бы, - вздыхаю тяжко. Стараюсь не смотреть на презрительную гримаску, застывшую на лице Агурского. Пытаюсь не замечать сведенные брови и поджатые губы.
