– А вдруг он может учуять и тебя тоже?
– Все свидетельствует, что нет.
Он умирал от страха за нее, черты его лица выдавали все, что он чувствовал.
– Мне это не нравится.
– Я это уже слышала. Я пошла.
* * *
Ослетт и Клокер покинули дом Стиллуотеров и перешли улицу; Спайсер уже сидел за рулем красного фургона наблюдения.
Ветер усилился. Снег падал с неба под острым углом и носился по всей улице.
Ослетт подошел к дверце водителя фургона.
Спайсер снова надел свои темные очки, хотя день подходил к концу. Его глаза, желтые или нет, были снова спрятаны за ними.
Он взглянул на Ослетта и сказал:
– Хочу отогнать этот "гроб" подальше от границы округа и местной полиции. А потом позвоню в контору и попрошу помочь избавиться от тел.
– А что делать с разносчиком цветов?
– Пусть расхлебывают сами, – ответил Спайсер. Он протянул Ослетту стандартный лист бумаги, на котором компьютером была напечатана карта; то место, из которого звонил Марти Стиллуотер своим родителям, было выделено. На карте было изображено всего несколько дорог. Ослетт засунул листок в свою лыжную куртку, чтобы ветер не смог вырвать его у него из рук и он не намок от снега.
– Он всего в нескольких милях отсюда, – сказал Спайсер. – Поезжайте на "эксплорере".
Клокер завел мотор, захлопнул дверцу, а Ослетт вынул компьютерный лист из куртки.
– Поехали. У нас мало времени.
– Только в человеческом смысле, – изрек Клокер. – Отъехав от обочины и включив щетки, чтобы не мешал падающий снег, добавил: – С космической точки зрения запасы времени могут быть неисчерпаемы.
* * *
Пейдж поцеловала девочек и заставила их пообещать быть смелыми и выполнять то, что им скажет папа. То, что она оставляла их, не зная, что ждет всех их впереди, было для нее самым трудным шагом за всю ее жизнь. Еще труднее было не показать им, что она боится, иначе откуда бы могли они черпать свою храбрость?
Когда Пейдж вышла за порог, Марти последовал за ней. Порывистый ветер бился и стучал о стены дома.
– Есть еще один способ, – сказал он, близко наклоняясь к ней, чтобы его было слышно в такой пурге и не пришлось кричать. – Если его притягивает именно ко мне, может, мне следует дерануть отсюда одному, увести его подальше от тебя и детей?
– Забудь об этом.
– Но, может, если мне не нужно будет беспокоиться за тебя и девочек, я смогу расправиться с ним?
– А если вместо этого он убьет тебя?
– По крайней мере вы не пострадаете.
– А ты думаешь, что он не начнет нас снова искать? Он хочет твою жизнь, твою жену и твоих детей.
– Если он прикончит меня и станет искать тебя, у тебя все равно останется вероятность продырявить ему голову.
– Ты так считаешь? Но когда он объявится, как я пойму; кто это – ты или он?
– Да, ты этого не сможешь узнать, – вынужден был признать он.
– Тогда делаем, как я сказала.
– Ты такая сильная!
Он не догадывался, что у нее тряслись все поджилки, сердце готово было выпрыгнуть из груди, а во рту появился металлический привкус ужаса.
Они быстро обнялись.
Держа в руках "моссберг", она прошла через дверцу крыльца, спустилась по ступенькам, прошла через темный двор, мимо БМВ и скрылась в лесу, не оглядываясь, боясь, что он поймет всю безмерность ее страха и настоит, чтобы она вернулась обратно.
Под защитой сосен и елей ветер завывал не так гулко, но, когда ей пришлось проходить через открытые пространства, он с новой силой обрушивался на нее, словно пытаясь унести в темное слепое небо.
Ледяные брызги били ей в лицо, а завывания ветра становились пронзительнее, чем стоны бэнши«Бэнши – в ирландской и шотландской мифологии – стоны которого предвещают смерть. – Примеч. перев.». Хотя местность была неровная, передвигаться под деревьями оказалось довольно просто. Из-за недостатка света на земле ничего не росло, лишь изредка встречались невысокие заросли кустарника. Многие деревья были такие старые, что самые нижние ветки лишь касались ее головы, поэтому дорога к их дому хорошо просматривалась между их стволами.
Земля была каменной. Тут и там встречались гранитные плиты и острые глыбы, древние и отшлифованные ветром.
Камни, которые она показала Марти, находились на полпути от хижины и окрестной дороги, всего в двадцати футах от проселка, немного в гору. Они напоминали квадратные коренные зубы высотой в два-три фута. Можно было вообразить, что это окаменевшая челюсть безобидного травоядного динозавра невиданных размеров.
Приближаясь к возвышению из гранитных пород, где от соседних сосен было уже очень темно, Пейдж внезапно испугалась, что там мог спрятаться двойник и что он следил из этого укрытия за их домом. За десять шагов от того места, где она собиралась спрятаться, она остановилась, заскользив по снегу, устланному сосновыми иголками.
Если бы он действительно был там, он бы видел, что она идет сюда, и давно бы убил ее. Тот факт, что она все еще была жива, говорил о том, что его там не было. Тем не менее, когда она попыталась сделать шаг вперед, она почувствовала себя на дне морской пучины, пытавшейся выбраться наружу из не пускающих ее объятий моря.
С громко бьющимся сердцем она обогнула похожие на зубы камни и проскользнула за них, сразу очутившись в темноте. Никакого двойника там не было, и никто ее не поджидал.
Пейдж улеглась на живот. Она знала, что в синей дух, лыжной куртке и капюшоне, скрывавшим ее светлые волосы, она была практически невидима среди темных камней.
Через проемы между камнями она могла видеть весь проселок, при этом совсем не надо было высовываться над камнями, рискуя быть замеченной.
На открытых пространствах, не защищенных деревьями, пурга превратилась в настоящий буран. С неба падало так много снега, что ей почти стало казаться что она смотрит на пенящиеся струи водопада.
Лыжная куртка хорошо согревала верхнюю часть ее тела, но джинсы не могли не пропускать пронизывающего холода от камня, на котором она лежала. По мере того как тепло покидало ее тело, бедра и колени начали болеть. Она очень жалела, что была не в теплых лыжных брюках и не догадалась захватить одеяло, чтобы подложить под себя.
Под напором все нарастающего ветра верхушки елей и сосен скрипели, как несмазанные петли бесчисленных дверей. Даже их мохнатые ветви не могли заглушить вой ветра.
Постепенно меркнувший свет последних часов дня превратился в темно-стальные сумерки, которые резко выделялись на белом снегу.
Все вокруг было ледяным и источало холод, который впивался в нее из гранита. Она стала волноваться, что не сможет выдержать долго и ей придется; возвращаться в дом, чтобы согреться.
