– Эт ты куда намылилась? А завтракать? – на крыльце сталкиваюсь с дедом, как всегда, смолящим свою папиросу.
– Купаться, – отвечаю на ходу, целуя в колючую щеку. – А позавтракаю чуть позже.
Подхожу к калитке.
– Быстро ты, – усмехается, оценивая меня взглядом.
– Бывает, – пожимаю плечами и под рычание двухколесного сажусь на сидение, обхватывая парня за талию.
Он не торопится трогаться и поворачивает голову в сторону, замирая.
– Что такое? – не выдерживаю я.
– Доброе утро, – говорит, улыбаясь.
– Здоровались уже.
Он усмехается и отрывает ногу от земли, поехали!
Едем прилично долго. Я даже уже хотела возмутиться и сказать, чтобы вернул меня домой.
– Еще немного! – перекрывая шум двигателя, кричит он.
Ну, немного, так немного.
– Прекрати ерзать, – снова говорит.
– В смысле?
– В том самом, – отвечает в тон.
А я, наконец, замираю, потому что до меня дошел смысл его слов. Да, хоть я и сижу позади него, но до такой степени устала, что пятая точка уже болеть начала.
Мы, наконец, останавливаемся. Спрыгиваю тут же.
– Что это за мамонт у тебя? – пинаю ногой колесо транспорта.
– Иж, отцовский еще. Немного похимичил, и он летает, – гордо заявляет парень.
– А-а-а, это меняет дело, – теряю интерес к технике и иду к воде.
Приседаю, касаюсь пальцами воды.
– Еще прохладная. Но сейчас самое то.
– Ага, можно окунуться. Здесь редко кто бывает в это время, – говорит Кит, стягивая с себя футболку. А я зависаю.
Его кожа чуть тронута золотистым загаром. Широкая спина, которую только сейчас я могу рассмотреть, не стесняясь.
Парень продолжает раздеваться, стягивая шорты, оставаясь в одних плавках.
– Ты идешь? – оборачивается он.
Я киваю и расстегиваю пуговку на шортах, стягиваю их, оставаясь в трусиках. Парень резко отворачивается и входит в воду, тут же ныряя.
Я иду следом. Вхожу по колено. А Кита еще не видно. Вода, кажется, прохладнее, чем думалось вначале.
Набираю побольше воздуха в легкие и тоже ныряю, вытягивая тело в струну, выпрямляя руки. От прохлады воды покалывает кожу мелкими иголочками. Выныриваю. Оглядываюсь. Кита все нет. Я начинаю волноваться.
***
– Кит? – кричу, но в ответ тишина. – Кит, уже не смешно! – начинаю ругаться. –Если ты хотел меня удивить, у тебя получилось.
Тут что-то касается моей ноги, и я взвизгиваю, кручусь в воде на месте, но дна-то под ногами нет. Меня захлестывает паника, и я пару раз ухожу под воду. Меня подхватывают чьи-то руки и выталкивают на поверхность.
– Девочки такие девочки, – ржет парень, а я откашливаюсь.
– Придурок, – хочу оттолкнуть его, но парень крепко держит меня за талию.
Я замираю, его глаза утремлены мне на грудь.
– Смотришь не в глаза,– усмехаюсь.
– Почему ты в топе, а не в купальнике? – наконец отрывает свой взгляд, заглядывая в мои глаза.
О-о-о, я никогда не обращала внимания на цвет глаз парней. Но тут же! Я видела холод в его глазах, а теперь этот лед плавится. Под моими руками сердце парня быстро бьется. Я веду ладонями по его коже, обвивая за шею, и, чуть склонив голову вбок, задаю вопрос:
– А тебе не нравится? – да, мне нравится наблюдать за его смятением. Я испытываю какое-то странное удовольствие. Хотя никогда не заглядывалась на мальчиков своего возраста. Что с них взять? Сопли жуют, опыта никакого.
– Н-нравится, – заикнувшись, отвечает, но теперь я вижу, как он через силу старается не смотреть на призывно торчащие соски, четко выделенные на топе. И нет, я не замерзла, это от его близости. Что-то новенькое.
– Расслабься, – улыбаюсь. – Я просто не брала с собой купальник, вот и все, – чувствую, как ослабла его хватка, вырываюсь и ныряю, стараясь отплыть как можно дальше. Мое дыхание сбилось, и это ему видеть необязательно.
После того, как я перестала чувствовать пальцы на ногах, выбираюсь на берег, где Кит уже расстелил покрывало и устроился, греясь под солнечными лучами.
– А тебе лет сколько? – сажусь рядом, вытягивая полотенце из рюкзака.
– Девятнадцать, а тебе? Лет семнадцать-шестнадцать? – не открывая глаз, спрашивает.
– Восемнадцать, три месяца назад исполнилось, – вытираю полотенцем волосы.
– Поступила куда? – все так же, не обращая на меня внимания, интересуется.
– Ага, а ты?
– В армию в октябре ухожу, – садится.
– О-у, сочувствую, – вполне искренне говорю.
– Почему? Думаешь, в армию идут насильно? Или без желания? – я оглянулась посмотреть на него и встретилась с непониманием.
– Не знаю. Просто я никогда не слышала, чтобы этому радовались.
– А я хочу. Родители отмазывали год. А я и не знал. Но теперь все под контролем, – он снова ложится на покрывало и убирает руки за голову.
Я смотрю на него, разглядывая. Видно, что парень не пренебрегает спортом. Явно прорисовываются мышцы. Года через два-три у него не будет отбоя от девушек.
Эта мысль кольнула досадой. Но я предпочла этого не замечать.
Когда я поднимаю свой взгляд к его глазам, то встречаюсь с его. Он не улыбается. Смотрит серьезно.
– Похвально, – наконец говорю.
– Что именно?
– И в армию идешь и форму поддерживаешь. Сейчас многим мышцы нужны лишь как завлекательный аксессуар для девушек, – отворачиваюсь.
Навидалась я качков недоделанных. Жрут протеин даже жопой. Лишь бы быть похожим на самца. А на деле, пустышки.
– А в армию зачем рвешься?
– Служить, поднабраться опыта. Есть планы на жизнь, поэтому приступаю к их выполнению, – говорит серьезно. – А ты? У тебя есть планы на жизнь?
– Нет. Я плыву по течению. По-моему, восемнадцать не тот возраст, чтобы думать о чем-то серьезном.
– Зря ты так. Самое время поставить цель и идти к ней, – от его серьезности хочется смеяться.
Я снова не соображаю, что делаю, просто перебираюсь к нему на колени и обвиваю руками шею, заглядываю в глаза.
– Цель поставлена, – усмехаюсь. – Теперь иду к ней, – и касаюсь его губ, сжатых в упрямую тонкую линию.
Слегка касаюсь губами, чуть провожу кончиком языка по нижней губе. Я чувствую его тяжелое дыхание. Зарываюсь пальчиками в его выгоревших на солнце, коротко стриженых волосах и проскальзываю внутрь рта, погружаясь, касаясь его языка.
