Над головой раздаётся тихий скрип, словно наверху кто-то ходит.
– Ты слышала? – шепчу я, вскидывая голову. В тусклом свете видна паутина, тяжёлым занавесом свисающая с потолка. Но скрип уже умолк, теперь всё тихо.
– Наверное, просто крыса, – качает головой Корали. – Идём.
Через гостиную мы попадаем в коридор, ведущий в комнатки поменьше.
– Малая гостиная, ванная, кабинет, – перечисляет Корали, кивая на каждую, потом, пройдя в последнюю, распахивает дверь в холл. – О, вот и встроенный шкаф, – добавляет она, указывая направо.
Меня охватывает озноб, будто кто-то вылил за шиворот ведро ледяной воды.
– Откуда ты всё это знаешь? – Мне в голову вдруг приходит мысль, что она могла забраться сюда по дороге домой. Но окна были закрыты, а выбить дверь Корали не смогла бы.
– Точно не знаю, – отвечает она, и я с удивлением слышу, как дрожит её голос. – Не помню, чтобы бывала здесь. Просто помню, что́ здесь есть. Как будто жила в этом доме в прошлой жизни или типа того.
– Ну ладно, раз ты всё посмотрела, может, пойдём уже?
Она покорно тащится вслед за мной в тот самый холл, где я так перепугался, увидев потрёпанный плащ на вешалке.
– А можно мы сперва сходим наверх?
И тут я замираю. Потому что плащ оказывается вовсе не таким уж потрёпанным. Протягиваю руку: не сырой, не пыльный, каким положено быть плащу, много лет гнившему в доме вроде этого, – нет, сухой, чистый, пахнет духами. Словно его сняли совсем недавно.
– Корали, – шепчу я, за стуком сердца едва различая собственный голос. – Похоже, мы здесь не одни.
Корали подходит ближе, касаясь меня плечом, внимательно разглядывает плащ, тянется к карманам, даже суёт руку внутрь.
– Ты чего? – сиплю я: горло вдруг совершенно пересохло. – Уходим отсюда! Сейчас же!
– Может, в карманах что-нибудь есть, и мы сможем узнать, кто…
Но не успевает она закончить, как я слышу глухой стук наверху и резко оборачиваюсь. Сердце чуть не выскакивает из груди, по телу волной разливается адреналин.
Корали тоже оборачивается. Я вижу, как она в ужасе подпрыгивает, извернувшись в воздухе, как ошпаренная кошка, и дрожащей рукой указывает на лестничную площадку. Теперь мы оба отчётливо видим на верхней ступеньке тёмный силуэт женщины, стоящей настолько тихо и неподвижно, что я принимаю её за манекен. Пока она не делает шаг вперёд.
Крик Корали звенит у меня в ушах. Я хватаю её за плечи, разворачиваю к двери и вытаскиваю из дома, одним прыжком преодолев расстояние до крыльца. Но тут Корали падает, запнувшись о прогнившую ступеньку.
– Спасите! – вопит она, едва переводя дух. Я подставляю плечо, помогаю спуститься. Мы несёмся к велосипедам, поднимаем их из спутанной травы.
– Сюда! – кричу я, видя, что она направляется обратно к шоссе, а не в сторону моего дома.
– Ну уж нет, – мотает головой Корали, – больше я сегодня мимо этого места не поеду. Увидимся завтра!
Я не хочу её отпускать. Мне нужно понять, откуда она узнала об этом доме. Понять, кто, по её мнению, эта женщина. Но если я заставлю Корали махнуть сейчас со мной, придётся потом её провожать, а значит, самому проехать мимо злополучного дома.
Так что, крикнув через плечо: «Увидимся завтра!», я просто кручу педали. И несусь так, будто сам чёрт за мной гонится.
Глава 21.
Голос в трубке
Забравшись вечером в постель, я никак не могу уснуть, и вовсе не из-за грохочущей у Родди яростной музыки. Кружится голова, а стоит закрыть глаза, и я снова вижу силуэт стоящей на лестнице женщины. Уж конечно, она там не живёт: никто не стал бы жить в этом доме, будь у него где приткнуться. Наверное, бродяга.
Если только…
Помнится, стоило нам войти в дом, у меня тотчас же возникло ощущение, что рядом есть кто-то ещё.
– Нет! – отчаянно шепчу я. – Призраков не существует!
А если бы и существовали, как тогда объяснить плащ?
В конце концов я откидываю одеяло и снимаю трубку стоящего на комоде телефона. Уже поздно, но я уверен, что Корали ещё не спит. Она говорила, что каждый вечер после того, как сделает уроки, ещё два часа занимается на скрипке. Нужно с ней поговорить. Роюсь в рюкзаке в поисках бумажки, на которой она пару недель назад записала свой номер. А когда нахожу, снова хватаю трубку. Но гудка почему-то нет.
Я прислушиваюсь и понимаю, что оттуда раздаётся мужской голос. Не папин, не Родди и не дедушки Айка, но тоже отчего-то ужасно знакомый. Должно быть, кто-то снял трубку в кухне.
– …Нам было очень тяжело. Но её матери это труднее всего далось.
Мучительная боль вдруг пронзает меня, протыкает насквозь, будто кусок шашлыка. Я понимаю, чей это голос. Он принадлежит человеку, которого я уже и не думал снова услышать. И точно не хотел.
Это мистер Рид. Отец Кейси.
– Прости, Рик. Как с утра получили твоё сообщение, сперва решили…
– Нет, но спасибо, что перезвонил. Я очень…
Жму красную кнопку «отбой», и телефон падает на пол. Потом забираюсь обратно в постель, съёживаюсь. Комната начинает кружиться, во рту кислый привкус.
Я лежу неподвижно, натянув одеяло на голову, и стараюсь дышать размеренно: вдох-выдох, вдох-выдох. Как делал сразу после трагедии. Теперь я знаю: если лежать достаточно долго, комната остановится.
Таинственной женщине больше нет места у меня в голове. Её вытеснили куда более реальные призраки.
Я сую голову под подушку чтобы не слышать голос мистера Рида.
И слова, преследующие меня с самого Бостона.
Это ты убил её, Итан Трюитт.
Что я помню после трагедии
1. Мои руки, липкие от почти чёрной крови.
2. Зову на помощь, пока миссис Хуарес, мама Брианы, не выскакивает из дома и не видит нас.
3. Словно примерзаю к Кейси. Миссис Хуарес кричит, чтобы я убрался с дороги.
4. Кто-то окликает её по имени.
5. Миссис Хуарес оттаскивает меня от Кейси и не пускает обратно.
6. Какой-то шум, вспышки.
7. Кружащаяся тьма.
8. Прихожу в себя от механических пощёлкиваний, автомобильных гудков, света в лицо и боли в горле.
9. Рассказываю маме и миссис Рид о споре, сломавшейся ветке и камне; мама убирает волосы с моего лба, шепчет: «Всё хорошо, ты цел» – не понимает, о чём я.
10. Спрашиваю о Кейси: «Где она? Цела? Когда её можно увидеть?»
11. Перешёптывания за дверью.
12. Родители везут меня домой под дождём.
