В дверь стучат.
– Можно войти? – слышится робкий голос. Родди.
– Валяй, – отвечаю я, двигаясь, чтобы он мог сесть рядом.
Кровать немилосердно скрипит под его весом. Родди надувает щёки и тяжело вздыхает. Я приглаживаю волосы.
– Школу отменили, – начинает он. – Дороги завалены, не проехать.
– Круто.
Долгая пауза.
– Слушай, мне правда очень жаль, – наконец говорит Родди. – Я тогда, в Бостоне, тебе наговорил всякого…
– Вовсе не обязательно…
– Дай я хотя бы объясню. Когда я сказал… ну, что Кейси всё равно что умерла… я ведь помочь пытался. Знаю, это звучит странно, но я подумал: может, если бы я заставил тебя принять то, что произошло, дальше ты бы сам справился. Ты не ел, не спал. Только и делал, что смотрел на её окно и говорил о ней. Мне казалось, чем дольше так будет продолжаться, тем тяжелее ты воспримешь… ну, знаешь… когда она на самом деле умрёт.
– А ещё ты хотел, чтобы я взял себя в руки и мы никуда не переезжали.
Щёки Родди заметно розовеют.
– Ну да. Переезжать мне не особенно хотелось.
– Потому ты и не разговаривал со мной всё это время. Винил меня в том, что мы уехали из Бостона. Ненавидел!
Он испуганно распахивает глаза, качает головой.
– Нет, что ты, что ты! Я никогда тебя не ненавидел! Если уж на то пошло, я думал, это ты меня ненавидишь, после таких-то слов. И никого я не винил. Меня тогда все бесили, Итан! Мама, папа, ну и ты тоже. Но поверь мне, на себя я злился больше, чем на кого бы то ни было ещё. Когда мама вернулась и сказала, что ты сбежал в самый ураган, я подумал: а если он не вернётся? Это что же, мне никогда не попросить прощения? Не сказать, как сильно я тебя люблю?
– И я тебя люблю, – бормочу я. – Прости, что тебе пришлось всё бросить. Но просто тогда, в Бостоне, я… Я не был готов двигаться дальше. Просто не мог.
– Ну, может, ты и сейчас не готов, – отвечает Родди. – Но это нормально. Когда-нибудь будешь. Иначе кончишь как дедушка Айк.
– Дедушка Айк? Он-то здесь при чём?
– Ну, в смысле… Ты взгляни на него. Как бабушка умерла, он до того разозлился на весь мир, что от всех отгородился, даже от собственной семьи. Закуклился, что твоя гусеница. Уже больше тридцати лет прошло, а он так и бродит всё время один. Хочешь кончить тем же?
– Нет, – слышится от двери, – не хочет.
Когда мы с Родди оборачиваемся, дедушка Айк уже топает по коридору.
Мы переглядываемся.
– Пойду-ка я за ним, – говорю я. Родди кивает. – И… слушай…
– М-м-м?
– Мне жаль, что вы с Грейс расстались.
– Что-о? – У Родди аж брови лезут на лоб от удивления.
– Я слышал ваш вчерашний разговор. Насчёт того, что так будет лучше.
– Боже… – облегчённо вздыхает Родди. – Да мы не о нас говорили, Итан, а о Кейси. Что хватит ей лежать прикованной к больничной койке. Пора бы уже на волю.
Глава 72.
Храм
Я понуро тащусь по коридору за дедушкой Айком.
И вдруг замираю. Потому что дверь в его комнату распахнута настежь, а сам он сидит в плетёном кресле-качалке. Как будто ждёт меня.
Неужели дедушка Айк и правда позволит мне войти?
– Ну, не стой на пороге, – ворчит он.
Я вхожу.
Не считая кресла-качалки, из мебели в комнате только кровать с одиноко торчащей из-под стёганого одеяла подушкой да комод – его, похоже, дедушка Айк сколотил сам.
И весь этот комод уставлен фотографиями.
И стены увешаны.
Дедушка Айк откашливается. Я оборачиваюсь.
– Я… гм… мне очень жаль. Родди не хотел…
– Родди прав, – коротко рявкает дедушка Айк.
С минуту мы молчим. За это время я успеваю рассмотреть фотографии. На них бабушка Бетти: вот их свадьба, вот она танцует, есть даже портрет – настоящий, написанный художником.
На нескольких снимках присутствует маленькая девочка – должно быть, мама: бабушка Бетти на крыльце больницы с ней, новорождённой, на руках; мама с бабушкой Бетти и дедушкой Айком строят на пляже замок из песка; мама, одетая каким-то зверьком, улыбается, выглядывая из-за спины бабушки Бетти… Но, кажется, после очередной мамы, задувающей свечки на торте в честь своего десятого дня рождения, нет ни одной. Ни тебе школьных балов, ни спортивных команд, ни вручения аттестатов.
И ни единой пылинки.
– Что ж, теперь ты знаешь, почему я не хочу, чтобы здесь кто-нибудь ошивался, – ворчит дедушка Айк.
– Это похоже на… на храм!
Он пожимает плечами.
– Зови как хочешь.
На комоде, между бабушкой Бетти на карусели и другой, обнимающей пятнистую чёрно-белую собаку, которая лижет её в лицо, зияет пустота.
– Ты одну фотографию унёс ко мне в комнату! Ещё до нашего приезда. Ту, где она на велосипеде.
– Моя любимая. – Дедушка Айк вдруг вскакивает с кресла. Энергично, как молодой. – Хочу тебе ещё кое-что показать. Давай-ка прокатимся.
– Но… твой пикап… Я же его угробил…
– Возьмём машину Родди. – По лицу дедушки Айка не скажешь, сердится он или нет.
– Мне правда очень жаль… в смысле, насчёт машины…
Он взмахивает рукой, как медведь, отгоняющий муху.
– Есть вещи, потерять которые – трагедия. А есть другие. От которых, наверное, давным-давно пора было избавиться.
Из кухни тянет подгоревшим беконом – вероятно, это должно означать, что электричество наконец включили. Гостиная залита ярким солнцем. Словно никакого урагана и не было.
Ну, почти.
Дедушка Айк терпеливо ждёт, пока я под пристальными взглядами родителей впихиваю в себя пару кусков бекона.
– Мы с малышом съездим кое-куда, – говорит он маме. – Если ты не возражаешь, конечно.
Мама долго смотрит на меня, потом снова на дедушку Айка.
– Не самый плохой вариант, как мне кажется, – наконец признаёт она.
Я едва не давлюсь беконом: наверное, с тех пор, как мы здесь, они впервые хоть в чём-то сошлись.
– Можно он потом забросит меня к Корали? – нерешительно спрашиваю я. Интересно, справится ли та неведомая сила, что заставила маму согласиться с дедушкой Айком, и с моей просьбой? – Хочу убедиться, что с ней все в порядке, – добавляю я для верности.
Папа вскидывает бровь, но мама кивает.
– Ладно, но пусть Айк дождётся тебя снаружи. И чтобы не вздумал сажать Итана за руль, не то…
Но тут звонит телефон.
