Девушка нахмурилась. Пушистые ресницы мягко легли на щеки,
скрыв предательски заблестевшие глаза. Тонкий пальчик снова принялся чертить на
скатерти непонятные узоры.
— Ой, простите, пожалуйста, — вдруг спохватилась
блондинка. — Я совсем забыла, что мой менеджер просил подойти к нему. Это
по поводу песенки, что я должна петь. Мне надо бежать. Пока!
Взметнулся пестрый ворох юбок, мелькнули стройные ноги в
кружевах оборок, и девушка упорхнула, одарив Пола на прощание пламенным
взглядом поверх обнаженного плеча.
Прай подождал еще десять минут. Она так и не появилась.
Вместо блондинки к его столику приблизился официант и
вежливо сообщил, что, к величайшему сожалению, мисс Тэннер не сможет к нему
присоединиться — ее вызвали к внезапно заболевшей матери. Она очень огорчена,
просит ее извинить и надеется, что джентльмен будет любезен и пожалует в
какой-нибудь другой день.
Пол Прай выказал сожаление в связи с печальными
обстоятельствами и подобающее случаю раздражение человека, которого лишили
обещанного удовольствия. После этого он поднялся и, слегка пошатываясь,
направился к выходу. Причем каждый свой шаг он делал с преувеличенной
осторожностью, как изрядно захмелевший человек, стремящийся выглядеть трезвым.
Пол Прай зашел в магазин, где торговали сумками, чемоданами
и тому подобной кожгалантереей, и выбрал два саквояжа. Один из них — маленький,
черный — он велел обить по краям небольшими медными гвоздиками.
Другой — большой, желтовато-коричневый — прихватил с собой.
В соседнем магазине молодой человек приобрел целую упаковку
рыболовных крючков и несколько небольших заклепок. К тому времени, как он
закончил возиться с большим желтовато-коричневым саквояжем, тот с виду не
изменился. Он оставался все таким же обычным, можно сказать, традиционным и
даже консервативным. Но только снаружи.
Дно саквояжа исчезло, а его внутренняя поверхность была
плотно утыкана рыболовными крючками, что, конечно, делало его чрезвычайно
полезным для вполне определенной цели и абсолютно непригодным для какой-либо
другой.
Итак, Пол обзавелся двумя разными, но вполне пригодными к
употреблению саквояжами. Пришло время позвонить Моффиту в Кентервилль.
— Моффит, добрый день, — бодро приветствовал он
ювелира. — Это Гарфилд. Дело вот в чем — я все еще подумываю об этом
колье. Наверное, стоит попробовать еще раз связаться с вашим поставщиком. Я
ведь дал вам слово, а свое слово я привык держать. Хотя, если честно, в прошлый
раз ваш поставщик меня изрядно разочаровал. Свяжитесь с ним по телефону, пусть
пришлет новую партию колье, только не так, как вчера, пусть позаботится, чтобы
вещицы были — первый сорт! Только учтите — колье мне понадобится сегодня. Я
собираюсь уехать вечерним рейсом. Сейчас 1.15, следовательно, он может
отправить курьера рейсом в 2.10, ко времени его приезда я уже буду у вас.
Выбрать колье я смогу и за десять минут, так что много времени это не займет.
И Пол Прай, не дослушав старого ювелира, который рассыпался
в благодарностях, повесил трубку. Он целиком погрузился в детальную разработку
некоторых деталей отъезда. Сюда входило и намеченное свидание с пилотом
самолета, который город мог предоставить в его распоряжение.
К двум часам его план был уже разработан. Ровно в два часа и
девять с половиной минут Пол Прай прибыл на автовокзал. В его руках было два
саквояжа: один — большой, желтовато-коричневый без дна, и другой — маленький,
черный, весь усеянный медными заклепками.
Пол Прай обежал взглядом сидевших в автобусе пассажиров и
мигом узнал знакомую худощавую фигуру с неизменной спортивной газетой в руках.
Возле сиденья, где расположился этот, казалось, ничем не примечательный
человек. Пол, поколебавшись, остановился. Но в это самое время машина резко
рванула с места.
Визг покрышек и сильный толчок, по всей видимости, явились
для него неожиданностью, и Пол, не удержавшись, отпрянул в сторону. Он
попытался зацепиться за что-нибудь, но, к несчастью, рука его была занята
большим желтовато-коричневым саквояжем. Тот вырвался из рук и рухнул на
сиденье, где уже стоял аккуратный черный саквояж, принадлежавший молодому
человеку. Вслед за саквояжем рухнул и сам Пол, да так ловко, что уткнулся
головой прямо в грудь хозяину черного саквояжа, мирно изучавшему спортивную
хронику.
Дальше события разворачивались с невероятной быстротой.
Одним пружинистым движением молодой человек вскочил на ноги.
Свежая газета была отброшена на пол. С быстротой молнии его правая рука
скользнула под пиджак, а взгляд метнулся в сторону черного чемоданчика с
блестящими заклепками. Убедившись, что саквояж в полной сохранности пребывает
на том же самом месте, молодой человек немного расслабился и опустил руку.
— Какого дьявола?! — рявкнул он.
— Ну нет, это им так не пройдет! — в свою очередь
взвыл Пол Прай. Он уже немного пришел в себя. — Я напишу жалобу! А вы
будете свидетелем, — обратился он к молодому человеку. — Дайте мне
свой адрес.
Тощий молодой человек уселся на свое прежнее место и крепко
прижал к себе черный саквояж.
— Не ворчи, приятель, — сказал он уже совсем
миролюбиво. — В конце концов, охота тебе связываться. Сядь и перестань
разоряться!
Между тем к ним по проходу уже торопился кондуктор. Он
схватил все еще кипятившегося Пола Прая за плечо и деликатно проводил к
свободному месту, задержавшись ненадолго у недовольно ворчавшего худощавого
пассажира. Кондуктор даже был настолько любезен, что предложил самолично убрать
желтовато-коричневый саквояж с сиденья, возле которого, прижимая к груди черный
саквояж, сидел похожий на клерка молодой человек.
Минут через двадцать автобус сделал первую остановку. Пол
Прай, не прекращая недовольно бурчать себе под нос, покинул автобус и тут же
уселся в поджидавший его автомобиль. Ехать ему пришлось недолго. Через
несколько минут машина высадила его у ровного словно стол поля, где уже
дожидался маленький самолет. По его мерному гудению Пол понял, что крылатая
машина прогревала двигатель. Переднее сиденье самолетика было полностью
завалено какими-то чемоданами и коробками. Пол Прай с трудом втиснулся между
тремя огромными сумками, натянул шлем и кивнул летчику.
Самолетик взмыл в небо, словно испуганная куропатка.
Оторвавшись от земли на сотню метров, пилот заложил крутой вираж и стал резко
набирать высоту. Не прошло и нескольких секунд, как серая пелена облаков
осталась далеко внизу, а перед глазами у Пола открылось ослепительно синее
небо.
Ровно через четырнадцать минут Пол Прай со своим драгоценным
багажом появился в аэропорту Кентервилля. Там он пересел с самолета на
автомобиль. Еще шесть минут быстрой езды — и он был уже в отеле, где портье, с
видимым удовольствием бросив взгляд на саквояжи, заговорщически подмигнул Полу.
— Черт возьми, — присвистнул он, — так,
значит, я был прав, когда побился об заклад, что вы выцарапаете свои вещи у
этих растяп с вокзала!
