- Глаза карие, - подхватила жена. - Обходительный.
Лора держала фигурку в руках и внимательно ее рассматривала.
- Что-то тут не то... тут есть какая-то странность.
- Странность? - переспросила женщина. - Что же тут странного. Просто молодой человек в вас влюбился.
- Вы так думаете? - удивилась Лора. Лора нашла Эми Хепплмен у прилавка с салатами и попросила поточнее описать клиента.
- Он заказал омлет с грибами, жареный хлеб из муки грубого помола и кока-колу, - рассказывала Эми, наполняя две салатницы разными сортами зеленого салата с помощью стальных щипцов. - Разве ты его не видела?
- Нет, я его не заметила.
- Огромный парень. В джинсах. Рубашка в синюю клетку. У него очень короткая стрижка, но он славненький, если тебе нравятся красавчики. Он мало говорил. Видно, из застенчивых.
- Он платил по кредитной карточке?
- Нет. Наличными.
- Это хуже, - сказала Лора.
Она забрала домой рождественскую жабу и присоединила ее к остальным.
На следующее утро она нашла еще одну простую белую коробку у дверей квартиры. Она неохотно открыла ее. И нашла внутри стеклянную жабу.
Когда после обеда Лора вернулась из университета, Джули Ишимина сидела за столом на кухне, читала газету и пила кофе.
- Еще одна, - сказала Джули, показывая на коробку на столе. - Пришла почтой.
Лора открыла красиво упакованный сверток. Шестая фигурка оказалась двойной: две жабы в виде перечницы и солонки.
Она поставила перечницу и солонку на тот же ночной столик и долго сидела на краю постели, в недоумении рассматривая все увеличивающуюся коллекцию.
* * *
В пять часов вечера в тот же день Лора позвонила в Лос-Анджелес Тельме Аккерсон и рассказала ей о жабах.
Тельма не получила никакого наследства, и ей нечего было думать о колледже, но она об этом не жалела, потому что ее не интересовала учеба. После окончания средней школы она сразу из Касвелл-Холла переехала в Лос-Анджелес, чтобы попытаться пробиться в мир шоу-бизнеса в качестве дублерши какой-нибудь комической актрисы.
Почти ежедневно, с шести вечера до двух утра, она проводила время в комедийных кафетеатрах "Импровизация", "Комедийный магазин" и других, пытаясь заполучить пятиминутное бесплатное выступление, завязывая знакомства (или надеясь их завязать), конкурируя с множеством других молодых комиков на пути к заветному выступлению.
Днем она зарабатывала деньги на оплату квартиры, часто меняя работу, причем некоторые ее занятия были весьма странного свойства. Так, она в слишком легкой одежде пела песни и обслуживала столики в подозрительной пиццерии, а в другой раз заменяла в пикетах членов Писательской гильдии Западного побережья, которых их профсоюз обязал участвовать в забастовке, но которые предпочитали заплатить кому-нибудь сотню долларов, чтобы те вместо них таскали плакаты и ставили подписи в списках участников.
И хотя они жили всего в полутора часах езды друг от друга, Лора и Тельма встречались обычно, чтобы пообедать вместе и вдоволь наговориться, всего два-три раза в год, потому что у них не было свободного времени. Но, сколько бы месяцев ни прошло между встречами, им казалось, что они никогда не расставались, и они тут же поверяли друг другу свои самые заветные мысли и секреты.
- Узы приюта, - как-то сказала Тельма, - крепче, чем узы родных братьев, крепче, чем узы мафиози, даже крепче тех, что связывают сиамских близнецов.
Выслушав рассказ Лоры, Тельма спросила:
- В чем твоя проблема, Шейн? Сдается мне, что в тебя по уши влюбился застенчивый силач. Многие женщины только об этом и мечтают.
- Ты думаешь, это так? Влюбился, только и всего?
- А что еще?
- Не знаю... Но у меня... какое-то странное чувство - Странное, ты говоришь? Все эти фигурки, по твоим словам, очень миленькие, или я ошибаюсь? Может, есть какая уродливая? Может, какая-нибудь из них держит во рту такой маленький острый ножичек? А может, есть такая, что держит маленький топорик?
- Этого нет.
- Обезглавленных жаб он пока не присылал, ты уверена?
- Нет, но...
- Последние несколько лет твоей жизни, Шейн, были вполне спокойными, хотя и не лишенными событий. Ясно, теперь тебе хочется, чтобы этот парень был из числа преступников, кто-нибудь вроде Чарльза Мэнсона
[2]
. Но тут тебе явно не повезло, бьюсь об заклад, что это самый нормальный мужчина, ты ему нравишься, но он боится к тебе подойти, к тому же он, наверное, очень скромный и, конечно, романтическая натура. Как у тебя с личной жизнью?
- У меня нет личной жизни.
- Это почему? Ты ведь не девственница В прошлом году у тебя был...
- Ты же знаешь, что из этого ничего не вышло.
- И с тех пор больше никого?
- Никого! Ты думаешь, я развратница?
- Ну и ну! Два любовника за двадцать два года жизни, да тебя сам папа римский не причислит к этой категории. А ты лучше успокойся. Расслабься. Перестань терзать себя по пустякам. Живи как живется. Этот твой парень может оказаться принцем из "Золушки".
- Наверное... наверное, я последую твоему совету. Наверное, ты права.
- И все-таки, Шейн .
- Что еще?
- На всякий случай тебе стоит вооружиться. Например, револьвером побольше. "Магнум" будет весьма кстати.
- Ох уж эти твои шуточки.
- Шуточки - это моя профессия.
* * *
В следующие три дня кто-то принес к дверям еще двух жаб, и в субботу утром, это было двадцать второе. Лора испытывала в равной мере растерянность, раздражение и страх. Конечно, никакой такой тайный обожатель не станет так долго затягивать игру. Каждая новая жаба была скорее насмешкой, чем подарком.
Почти весь вечер накануне она просидела в кресле у окна гостиной, не зажигая света. Сквозь полузадернутые шторы она могла видеть ступеньки перед входом. Она поймает его на месте преступления, даже если он явится ночью. В половине четвертого он еще не появился, и Лора задремала. Утром, когда она проснулась, она не нашла у дверей обычного пакета.
Приняв душ и быстро позавтракав, Лора спустилась во двор за домом, где под навесом у нее было место для машины. Она собиралась поработать над справочными материалами в библиотеке, и погода располагала к этому. Зимнее небо покрывали низкие серые тучи, и в воздухе чувствовалось приближение бури, что было для Лоры дурным предзнаменованием; тревога еще более усилилась, когда она обнаружила в своей запертой машине еще одну коробку. Она была готова расплакаться от бессилия.
