Тогда девочка Лиза будто лишилась тайной опоры. Она перестала есть и ничем не интересовалась. Её отвели ко врачу, угрожали больницей, её трясли, ругали, снова угрожали. И что-то всё же удержало её среди людей, какое-то внутреннее решение. Но с тех пор она словно закрылась в себе, чему все были несказанно рады. Тихая, послушная девочка – разве это не награда? Но по ночам Лизочке снилась бабушка. Она обнимала внучку своими любящими объятиями, гладила нежно по голове и приговаривала: «Лизочек, всё образуется, всё наладится! Я с тобой!» Девочка верила ей и спала крепко, а наутро карусель жизни удобной девочки, совсем чужой в большом городе, чужой и своим родителям, продолжалась вновь. Теперь заплаканная Елизавета Петровна шла по парку и молилась, истово и искренне. Молилась и просила бабушку помочь.
Вдруг совсем рядом раздался звонкий, приветливый голосок.
– Тётя, а почему вы совсем без пальто?
Мама Маруси вздрогнула и обернулась. На неё смотрела милая девчушка лет семи в красном беретике. Тёмные кудряшки озорливо выглядывали из-под головного убора, а весёлые глазки девочки смотрели открыто и дружелюбно.
– Я дочку потеряла… – едва слышно прохрипела мама.
– Ой, вот почему вы плачете! Пойдёмте со мной! Мой дед сторож! Он точно поможет! Скорей-скорей! – девочка схватила своей маленькой ручкой обледеневшую руку Лизы и потащила за собой вглубь парка.
Мама Маруси бежала за девчушкой послушно и безропотно, продолжая про себя молиться.
– Как вас зовут? Меня Алёнка! – вдруг обернулась малышка, не прекращая своего динамичного движения вперёд.
– А меня Лиза. Красивое у тебя имя и берет! – ответила мама Маруси и впервые за день слабо улыбнулась.
– Да, имя мне папа выбрал, а берет мама связала! – гордо отозвалась та на бегу.
Вскоре показался неприметный дощатый домик, окруженный яблоневыми деревьями. Открыв аккуратную резную калитку, Алёнка смело вошла внутрь и завела с собой Лизу.
– Деда! Это я! С тётей! Она дочку потеряла и замёрзла! – звонко прокричала она с порога.
Иван Кузьмич услышал знакомый голосок и улыбнулся.
– Это моя младшая внучка со школы пришла! Сейчас познакомитесь, поиграете вместе! – радостно сообщил он Марусе.
Та согласно кивнула в ответ и вышла вместе с ним встречать звонкоголосую девочку. В прихожую забежала румяная внучка в красном беретике, на пару лет младше самой Маруси, а за ней, словно тень, в дом вошла Марусина мама. Она была в одной юбке и кофточке, лицо её было белым от холода, а глаза покраснели от слёз. В нервных, тонких руках она по-прежнему сжимала номерки от гардеробной поликлиники и талончик Маруси к зубному. Радостная улыбка Маруси в предвкушении знакомства с внучкой сторожа сменилась ужасом и тревогой, залившей всё её личико. Теперь она сделалась бледной, как мать, и Иван Кузьмич увидел, как они похожи.
– О, мама нашлась! И тоже без пальто! Что за день такой! Проходите, сударыня, дочка ваша в безопасности, согрета и накормлена! Грейтесь и вы! Ей нужна здоровая, добрая мать, разве нет? – засуетился сторож, стремясь сгладить неловкость нежданной встречи.
Лиза прошептала что-то и неожиданно для себя самой вдруг упала на колени.
– Маруся, доченька, нашлась! – только и смогла проговорить она.
Дочка, обомлевшая от такой встречи и ожидавшая привычной ругани и угроз, остолбенела и уставилась на маму. В глазах её она увидела боль, грусть, радость, раскаяние и что-то непривычно тёплое. Как будто слезами омыло неприступный лёд, и под ним проступила любовь. Чистая, без примесей и условий.
– Мама… прости… мам… я не хотела, – бормотала Маруся, растирая набежавшие слёзы.
Лиза посмотрела своей дочке в глаза и заплакала ещё горше.
– Это ты прости меня, дочка! Прости меня! Ты ж моя самая любимая, самая чудесная, а я так с тобой, так…
– Мамочка…
Теперь обе они плакали, обнявшись, а Иван Кузьмич и Алёнка смотрели на них и качали головами.
– Что ж, пора ставить чайник и жарить новую порцию дранников! – деловито заметил сторож, а внучка его кивнула и бросилась ему помогать.
Через полчаса все сидели за нарядным столом, пили душистый чай и уплетали дранники Ивана Кузьмича. На коленях Лизы лежал один из альбомов сторожа, с которым она не смогла расстаться даже за столом, а глаза её счастливо сияли. Маруся сидела рядом, румяная и весёлая, и не могла налюбоваться на свою такую тёплую, вновь обретенную, любящую маму. А черепаха наблюдала из аквариума за людскими страстями и умильно улыбалась своей тайной черепашьей улыбкой: вот люди, вот чудаки, всё же так просто!
Мой сосед Бог
Он удивительный. Стоит мне захотеть сладостей, и они передо мною. Когда я испытываю жажду, Он посылает мне так много влаги, что в ней можно купаться. Если же мне скучно, Он знает об этом и заботливо организует для меня бег с препятствиями, круговые арены, променад вдоль озера. С Ним мне никогда не одиноко!
Моя семья столь многочисленна, что если бы не Он, мы бы давно погибли с голоду. Он никогда не насылает на нас таких кар, как иные Боги, от гнева которых спасаются мои сородичи, объятые ужасом и паникой. Он одинок, сдержан, великодушен. Иногда он беседует со мной, и я стараюсь уловить суть его напутствий каждым усиком, каждой шерстинкой на лапке. И эти высокие вибрации вызывают во мне такой возвышенный трепет, что я рискую быть обнаруженным. А это всегда влечет за собой гнев Богов. Посему моя участь нижайше внимать Его гласу, благодарно принимать его дары и радоваться, покуда мне дарована эта жизнь. Ведь она скоротечна и хрупка. Потому что я – таракан.
Меня зовут Василий, и мне так много дней, что тельце моё уже самое длинное в племени, а усы красивы и блестящи. Но я не дряхлый и не зеваю по сторонам, а, значит, всё ещё молод и полон сил. Что подтверждает и моя супруга Виолетта. Она у меня из древней, родовитой домОвой династии, оттого и имя у неё такое возвышенное. Вио-ле-т-та. Когда я его услышал, это имя, прочее просто отошло куда-то на второй план, мимо моих усов и внимания. Бог наделил её ТАКИМ именем, значит, Он её особенно любит. Как же я могу не любить её, в таком случае? Правда, я не сразу оценил всю прелесть своей драгоценной жены. Были у меня и Дуняша, и Настя, и Марфа, и Сонька… эх, молод был, неразборчив! Но с Виолеттой всё иначе: прочие тараканихи просто перестали для меня существовать!
А познакомились мы так. Она вышла на ночную пробежку по круговым снарядам в шкафу и как раз заканчивала последний круг на глянцевой фарфоровой поверхности, как лапка её вдруг соскользнула с края, и девушка полетела было вниз. Но тут подскочил я и подставил ей свои раскрытые надкрылья. Она мягко спружинила на них и приземлилась на все свои лапки так грациозно, как это могут делать только самые изысканные девушки. Я подмигнул ей и покрутил усиками три раза вправо, что означало «Премного рад встрече!» Она помедлила, как и подобало настоящей даме, и скромно опустила усики книзу влево. И это означало «Вы так милы!» А потом… всё так закрутилось! Посудные шкафы и прогулки, мусорное ведро и гурманские угощения, таинственный ночной свет из окна и любование им вдвоём. И это всё великолепие дал нам Он. Мой Бог и сосед! Я всегда тайком наблюдал за ним и тихонько благодарил его в своих ночных молитвах. Кто, как не он подарил мне всё это счастье, всю мою жизнь?
