– Откуда, как Вы узнали, что Тоня – моя мама? – удивлённо спросила я.
– Вы так на неё похожи, что у меня даже сомнений не возникло! – усмехнулся он. – И её платок Вам к лицу, в нём Вы ещё больше на свою маму похожи!
Я невольно погладила нежный хлопок на своей голове. Эдуард отвернулся от меня и направился в обратный путь. Дуня перестала есть траву и едва слышно, словно тень, последовала за ним. Я вздохнула и пошла следом. Весь путь мы провели в тишине. К счастью, лес радовал нас пением птиц и шумом качающихся сосен, поэтому тишина не была тягостной. Вскоре показалась избушка хозяина. Он галантно пропустил вперед козу и меня, и, зайдя следом, затворил калитку. Мы обошли дом в молчании. Спохватившись я принялась развязывать платок. Собираясь вернуть его, я наткнулась взглядом на аккуратные инициалы, вышитые в его уголке: А.Ф. – Антонина Фёдорова. Моя мама. Молча протянув его хозяину, я встретила сопротивление с его стороны:
– Оставьте себе на память, как Ваша мама когда-то оставила его мне!
– Спасибо! А Ваше солнышко у мамы в шкафу всегда хранилось, среди вещей. Папа даже скандал однажды устроил. А она настояла, что это важно для неё, и он сдался… А теперь его не стало… И я Вас встретила, странно как… – едва слышно проговорила я.
– Настя! Настя-ааа! Где ты? Настя!? – услышала я знакомый родной голос откуда-то с улицы.
– Мама, я тут! – быстро крикнула я в ответ.
Вскоре показалась и она сама. В лёгком ситцевом платье, запыхавшаяся и румяная. Ворвавшись через калитку, она вихрем влетела на участок Эдуарда и гневно уставилась на меня.
– Я думала, ты утонула! Ушла с утра купаться, без панамки, и нет тебя! Уж обед прошел, а тебя нет!!! Прям отшлёпала бы, если б был толк, да поздно уже, видать! – выпалила она свою тираду переживаний, не замечая ни хозяина дома, ни козы, ни платка в моих руках.
– Мам, прости, я забыла, я виновата… Вот так получилось… Ты сама мне всё время сказку про ведунью у края леса рассказывала… Когда мне проверить-то было? Вот я выросла и решилась сюда заглянуть, наконец… А ты всю правду рассказала! Кроме одного! – оправдывалась я, виновато пряча глаза.
– Тоня, в гневе ты ещё прекрасней, чем прежде! – вдруг послышался голос Эдуарда, спокойный и уверенный.
Однако стоило мне взглянуть на него, как я поняла, какой ценой далось ему это внешнее спокойствие. Всем своим вниманием, всем своим существом он был сейчас с моей мамой. В её растрепавшихся локонах, синих глазах, зардевшихся щеках.
– Здравствуй, фея Фиалка! Я так долго ждал тебя! – только и произнёс он.
Мама смотрела на него, и из глаз её лились слёзы. Я тихо вложила ей в руки платок и пошла домой. Оказывается, так важно вовремя услышать внутренний голос и преодолеть свои страхи и смятение. Кто знает, что было бы, не заявись я сегодня в загадочную избушку? Какой была бы цена моей робости? И узнала бы я, что я тоже фея Фиалка?
Электричка
На платформе лес рук и ног и так плотно, что и яблоку негде упасть. Ещё немного и прибудет поезд. Он привезёт румяных дачников и жителей пригорода в Москву и раскроет свои двери для всех, кто хочет выбраться из города. Поезд изгибается огромным удавом на блестящих рельсах, и желающих быть им проглоченными неуклонно растёт. Ведь потом перерыв целых два часа! Люди энергично проталкиваются сквозь толпу себе подобных, работают локтями, рвутся всем телом внутрь. И на лицах их написана такая безжалостная решимость, что осознать себя частью толпы оказывается очень страшным делом: либо ты так же работаешь локтями, либо тебя попросту оттеснят в сторону от основного действа или ещё что похуже.
Поэтому хрупкая девушка с детскими сачками и увесистым рюкзачком сразу как-то растерялась и сникла. Ведь её локти не были созданы для такой борьбы – здесь она заведомо проигравшая. Она стояла во втором ряду ожидавших поезда, но в последний момент её очень ловко оттеснили в самые зады. Девушка беспомощно подрагивала руками и вертела головой, но ничего не могла поделать. Она только тихонько повторяла: «Я тоже здесь! Я тоже еду!» Казалось, ей уже не попасть внутрь, а уж тем более, не сесть. Но в самый последний момент, перед открытием дверей электрички, чьи-то сильные руки схватили её за предплечья и протащили в самый авангард. Стоило толпе выходящих из поезда схлынуть, как её так же настойчиво, но мягко затащили внутрь и усадили у окна. Медленно подняв глаза, девушка изумлённо разглядывала своего спасителя.
– Ну, что, живая? – бодро спросил он её и дружески подмигнул. – Если да, то моргни! – и сам засмеялся своей же шутке.
Она сидела, не шелохнувшись, и разглядывала его с неприкрытым любопытством маленькой девочки. Спаситель был плечист и крепок, но седовлас. Однако с изрезанного солнечными морщинами лица на мир смотрели молодые, озорные глаза. Трудно было понять, кто он. Ни социальная принадлежность, ни уровень достатка, ни профессиональный след никак не читались по его внешнему виду. И всё же именно благодаря этому мужчине она оказалась в электричке, когда уже и не чаяла в ней оказаться. Он так же пристально и без стеснения разглядывал её. То ли девочку, то ли женщину, с тонкими как у воробушка лапками, с большими детскими глазами в нелепых очках на пол лица, нежную и белокожую. Она казалась редкой, хрупкой фиалкой среди мощных колосьев пшеницы, случайно занесенной на поле ветром. Среди жирных стеблей ей не хватало солнца, и частенько фиалка не напитывалась влагой так, как ей хотелось бы, зато она была защищена от ветра и грубой силы. Она просто жила, ничего не доказывая и не пытаясь быть кем-то ещё, потому что в её положении это было просто смешно. Сравниваться с мощными, тяжелыми колосьями!? Ей бы и в голову такое не пришло.
– Меня зовут Виктор, – запросто представился спаситель, продолжая пристально разглядывать девушку. – А вас?
– Я Алиса, – едва слышно прошелестела хрупкая девушка. «Точно трава на ветру!» – пронеслось в голове у Виктора.
– Как Алиса из Страны чудес? Или как Алиса Селезнёва у Кира Булычёва? – задорно хохотнул он.
– Просто Алиса, – она снова ответила очень тихо, но в голосе слышалась какая-то нездешняя твёрдость. Будто девушка несла в себе загадочную силу, которую ей совсем не хотелось кому-то показывать, но и в обиду давать себя она явно не собиралась.
Виктор удивлённо поднял брови. Алиса не была хрупкой фиалкой. Тёмной лошадкой, непознанной бездной, да кем угодно, но только не безжизненным цветком, у которого забирали последние ресурсы его более мощные соседи. Поэтому, заинтригованный, он ненадолго замолчал с удивлением рассматривая свою необычную попутчицу. Но молчание продлилось недолго: Виктор привык был лидером, а в обществе слабых женщин в нём неизменно просыпался павлин.
– А хотите я покажу вам дом, в котором я родился? Он даже отсюда виден! – так он решил заинтриговать девушку.
Не дождавшись ответа, он воспринял её удивленно приподнятые брови как знак одобрения и продолжил разговор:
– Представьте себе, вот он! Видите башенки? Возвышается над всем? До сих пор один из самых высоких! Знаменитый дом на Котельнической набережной! Сталинская высотка, мощь и красота! – гордо поведал он Алисе, и его внутренний павлин самодовольно распустил свой яркий хвост.
