Ну и как в таких условиях спать?
Марина и не спала. Вместо успокаивающего чая заварила тонизирующий. Посмотрела фотографии с пикника, ссылки на которые скинула Наташа, открыла блоги.
Несколько часов она бездумно листала посты, ставила лайки, иногда даже что-то писала – и сама не помнила, что. Когда глаза стали предательски слипаться, надела наушники и на большую громкость врубила фанатские клипы по мультсериалу про ведьм – те, которые были повеселее, подинамичнее. Только не пострашнее.
На часах было начало четвёртого. Небо посветлело. Новый день заканчивал последние приготовления за кулисами и был готов вот-вот выйти на сцену.
Марина легла в кровать – строго по центру, подальше от стены и от края – и укрылась простынёй. Когда светло, засыпать менее страшно (хоть и более трудно). Главное, не думать о том, что женщина в белом повстречалась ей тоже при свете дня.
Ничего, сон на реабилитации – это быстро. Сейчас она как обычно закроет глаза и тут же проснётся.
…комната в башне. Куратор в кресле напротив. Ни тени улыбки на его лице.
– Вашей реабилитации не суждено было продлиться долго, как я погляжу. Итак, что случилось?
– Откуда вы знаете? – выпалила Марина.
Куратор приподнял брови, сплёл пальцы в замок.
– Скверным я был бы шефом, если бы не знал, когда у моих сотрудников возникают проблемы. Вы повстречали нечто опасное?
Марина снова проигнорировала его вопрос: пускай сначала ответит на её.
– Почему вы думаете, что у меня проблемы?
– Потому что вы здесь.
Чем крепче сжимаешь брусок масла, тем легче он выскальзывает из рук. Куратор был ловким не только в движениях, но и в увиливании.
Однако Марине до смерти надоели вечные секреты и недомолвки. Она спросила ещё прямее:
– Вы следите за сноходцами?
Куратор театрально вздохнул и возвёл глаза к потолку, как бы молчаливо сетуя на то, с кем приходится иметь дело:
– Я их чувствую.
Вот это уже было похоже на ответ. Оставалось лишь понять его. Марина замолчала, вертя полученные крупицы информации так и эдак.
Настроение Куратора тем временем слегка улучшилось: он с любопытством наблюдал за Мариной и её попытками разгадать ребус, как посетитель зоопарка наблюдает за мартышкой, которой дали игрушку-головоломку.
– И на чём же основан механизм этого… чувствования?
– На том, что вы приходите в башню, – с готовностью отозвался Куратор.
Марина посмотрела на него исподлобья. Он ей улыбнулся. Но всё-таки пояснил:
– Во снах всё, что наделено силой, оставляет свои следы. В том числе на людях. Не на коже – гораздо глубже. Кто приходит в башню, тот несёт на себе её печать, обретает невидимую связь с ней. И со мной. Кто сталкивается с кошмарами, тот рискует быть запятнан их тьмой. Думаю, не ошибусь, если предположу, что ваше недавнее взаимодействие с кошмаром и с заблудшим вызвало нежелательные последствия. Не так ли?
Марина вздохнула, сдаваясь. И всё ему выложила – и про красноглазую женщину в реке, и про чудовищное отражение, которое переползло на лицо пассажирки автобуса.
Куратор не выглядел удивлённым. Он выглядел усталым. Его ладони легли на поверхность стола, чуть надавили. И столешница начала меняться: по её поверхности побежали линии, расплылись пятна. Приглядевшись, Марина с удивлением поняла, что на столешнице проступила карта города.
– Покажите, где конкретно вы встретились с женщиной в белом.
– Она ведь была кошмаром, да? – Марина вперилась взглядом не в карту, а в лицо Куратора.
Тот поморщился:
– Нет, но от этого не легче. Не думайте о ней, просто покажите точку на карте, будьте так любезны.
Вежливость может давить сильнее, чем грубость. Наверное, потому что ей сложнее сопротивляться: странно воевать с тем, кто не воюет с тобой. Просто сидит весь такой куртуазный и перехватывает у тебя инициативу так, что ты даже не успеваешь спохватиться. Если эта инициатива вообще когда-нибудь у тебя была.
Марина подчинилась Куратору. Отыскала на карте парк, ткнула в него. Зелёное пятнышко превратилось в пятно, занявшее почти весь стол. В увеличенном масштабе было уже совсем несложно найти конкретное место.
Куратор внимательно его рассмотрел, задал ещё несколько уточняющих вопросов и, кажется, на этом успокоился.
…или не совсем. Карта снова показывала весь город.
– А теперь выберите локацию, где вам будет удобно встретиться утром с нашим партнёром.
– Э? – Марина от удивления изъяснялась уже даже не односложно, а однобуквенно.
Куратор расщедрился ещё на порцию информации: впереди была охота на кошмара – не во сне, а в реальности.
* * *
Выспаться в воскресенье? Это утопия. Особенно когда ваш босс – Куратор. Он назначил встречу с «нашим партнёром» на девять утра – мол, нельзя терять время. Марина не теряла время, но начала терять терпение.
Хорошо хоть, догадалась выбрать сквер поблизости от своего дома. На сборы и дорогу хватило бы часа. После разговора с Куратором Марина, недовольно ворочаясь, продрала глаза, чтобы поставить будильник на восемь. Но оказалось, что уже полвосьмого. Пришлось вставать и готовиться (хотя бы морально) к ещё одной неожиданной и непрошеной встрече.
После завтрака – тарелка каши, чашка кофе и аж полплитки тёмного шоколада – Марина не только взбодрилась, но и приободрилась. Увы, ненадолго. В условленном месте никого не было. Даже вездесущие мамы с колясками куда-то подевались. Лишь на дальней скамейке сидела какая-то девчушка, увлечённо листавшая книгу, которая выглядела слишком большой и тяжёлой для её детских рук.
Марина сверилась с часами. Девять ноль четыре. Ещё раз окинула взглядом сквер. Никого. Приложила руку ко лбу. Да вроде температуры нет…
– Ты от Куратора? – девчушка непонятно как оказалась рядом, словно телепортировалась.
Лет шесть-семь. Светлые волосы, собранные в два хвостика. Голубые глаза с длинными ресницами, округлые розовые щёки – кукольное личико. Футболка, джинсовый комбинезон и кроссовки на липучках. За плечами толстый школьный рюкзак с нарисованными пони и блестящими вставками. В руках – ну надо же, толстенная книга оказалась букварём.
– Да. «Нагружать всё больше нас стали почему-то»? – Марина кивнула на букварь-переросток.
Старая песенка вспомнилась сама собой: когда Марина готовилась идти в первый класс, ей подарили целую кассету с «Дважды два – четыре», «То ли ещё будет» и другими песнями про школу. По идее, они должны были подготовить её к демоверсии взрослой жизни. На практике «То ли ещё будет» её неслабо напугала, Марина даже расплакалась – от жалости к бедному кандидату наук и от страха перед неведомым синхрофазотроном: в её воображении он стал троном злого колдуна, заставлявшего детишек чистить обивку и полировать какие-то синхры и фазы.
