Следующим сюрпризом стало то, что из всех предложенных напитков Марина выбрала томатный сок – который никогда не пила на земле. Но одно дело на земле – и совсем другое на высоте десяти тысяч метров от неё. Если бы Марина вздумала преодолеть это расстояние пешком, то даже по идеальной дороге ей пришлось бы идти пару часов. Усевшись в кресло самолёта, она поднялась над облаками за считаные минуты. Как по волшебству.
Уж сколько раз она путешествовала таким образом – но до сих пор каждый полёт ощущался как маленькое чудо, как будоражащее приключение. Даже ждать, пока самолёт отстоит очередь на взлёт и доползёт до поворота, за которым начинается взлётно-посадочная полоса, было по-своему интересно – словно подниматься по парадной лестнице к концертному залу, в тесноте рядов искать своё место, усаживаться поудобнее и готовиться к погружению в музыку. А уж когда самолёт вставал на исполнительный старт, освещение салона тускнело, нарастал гул двигателей – и многотонная махина наконец начинала разгон, стремительно набирала скорость, вдавливала пассажиров в кресла… Отрыв от земли чувствовался всем телом – это ощущение пустоты под ногами и лёгкой щекотки в животе.
Кто-то боится таких моментов. Марина их обожала. Однажды при разгоне у неё даже защипало в глазах от эмоций: столетиями люди мечтали летать, мучились, изобретали – и изобрели, взлетели, хотя природа не дала им ни крыльев, ни перьев. Крылья самолёта были совсем не похожи на птичьи, а сам он был большим, тяжеленным, поднимал за раз сотню-другую пассажиров со всем их багажом. Ещё пару веков назад это казалось нереальным.
Нравились ей и воздушные ямы – почти-невесомость от резкой потери высоты. Пожалуй, она вообще любила перепады и колебания, не только полётные. Вверх, вниз и снова вверх. Тяжесть, преодоление, лёгкость, радость, новый вызов – постоянные перемены, а не серая рутина, выматывающая своим однообразием, сводящаяся к одному и тому же набору действий, в то время как остальные умения и идеи пылятся в чулане, всё не пригождаясь и не пригождаясь. Забываясь. Исчезая.
Работа сноходца в этом смысле была что надо: качала на волнах, как штормовое море. Вот только сейчас она грозила девятым валом.
Освещение салона вновь померкло. Кресла нарушили ровный строй: кто-то из пассажиров откидывал спинку назад, кто-то нет, кто-то откидывал чуть-чуть. Хождение туда-сюда прекратилось, шум двигателей был равномерным и спокойным, люди один за одним погружались в сон.
Но Марине спать было нельзя. И она не знала, когда станет можно. А о том, что могло ждать её во сне, даже думать не хотела. Засада кошмаров? Или пустота изоляции, в которую Куратор уже отправлял её когда-то?
От этих мыслей её передёрнуло. Хорошо хоть, Ошь не пришёл, когда кошмары напали. Она не пережила бы потери сразу двух важных для неё людей. Возможно, не пережила бы вполне буквально: если бы кошмары схватили и Алекса-«богатыря», и Оша, то Марина была бы больше не нужна.
Нет, лучше думать не о неслучившемся прошлом, а о возможном будущем. Что ждало её там, за тысячи километров от дома? Какой окажется коллега Анастасии? Как они будут искать дом Алекса-«богатыря»? И что им толку от этого дома, даже если они его найдут?..
Ни на один из вопросов у Марины не было ответа. Она коротко вздохнула. И тут же потянулась ладонью ко рту, чтобы прикрыть зевок.
Когда недавно к ужину предложили горячие напитки, Марина взяла кофе – без сахара и без молока. Это ей не помогло. Глаза предательски слипались. Сосед слева уже посапывал, откинувшись в кресле и надев на шею надувную подушку. Соседка ещё левее хмурилась, глядя в экран планшета, устало тёрла лоб – но вот и она сдалась, убрала гаджет и смежила веки. По всему салону разлилась атмосфера убаюкивающего покоя. Которой Марина сопротивлялась из последних сил. Попробуй-ка быть бодрым, когда вокруг тебя спят и дремлют десятки людей! А снаружи окружает полночная тьма – здесь, над облаками и вдали от мегаполисов, ночь казалась гораздо чернее и гуще. К тому же прошлой ночью Марине было совсем не до отдыха, и теперь организм спохватился: «Эй, а спать мы когда будем?»
Шум двигателей стал тише. И он уже казался не рёвом, а урчанием – гипнотическим, усыпляющим. Вот он сделался ещё тише, стал похож на колыбельную…
Марина вздрогнула и с усилием сглотнула. Уши, заложенные из-за очередной воздушной ямы, снова наполнились рёвом двигателей. Хм, может, эти уши ещё и помассировать? Когда-то она читала, что такой массаж тонизирует.
Кофе всё-таки был слишком слабым средством. Но ничего сильнее Куратор своим подчинённым не разрешал – ни чтобы бороться со сном, ни чтобы бороться с бессонницей. Только кофе, чаи да настои. Даже сигареты, энергетики и алкоголь находились в «серой» зоне: говоря о них, Куратор снобистски сморщил точёный нос и заявил, что истинный сноходец управляет собственным сном сугубо силой воли, подкреплённой опытом и упражнениями, – примерно так он выразился. Достижения фармакологии и вовсе были под запретом – это, видите ли, как-то не так влияет на сноходческие способности. Марина подзабыла подробности, ведь этот инструктаж она получила давно, в свои первые дни (точнее, ночи) в башне. Причём тогда Куратор говорил не только об успокоительных и бодрящих средствах, но и о множестве других вещей: о договоре, о технике безопасности, об учебном расписании… О чём он только не говорил – Марина аж устала слушать. А всё-таки любопытно: что будет, если сноходец выпьет мощное снотворное? Впрочем, какая разница – сейчас никакого сна, никаких мыслей о сне. Нельзя спать!
…но очень хочется.
Марина попыталась было читать со смартфона; увы, вскоре буквы принялись танцевать перед глазами. Возможно, помогло бы увеличение подсветки экрана – но Марина недаром её убавила: не хотелось разбудить кого-то из соседей. Хотелось разбудить только саму себя.
Пальцы нырнули в карман и нащупали нечто округлое, гладкое, прохладное. Нет, всё-таки, что за странный подарок? Хотя в последнее время все подарки были странными.
Этот ей вручила Анастасия. Спохватилась перед аэропортовой стойкой регистрации, бахнула свой неизменный рюкзак на пол, зарылась в него чуть ли не с головой, приговаривая: «Нет, не то. И это не то. Да где же?.. А!» И протянула что-то на ладони.
– Что это? – удивлённо моргнула Марина.
– Сама не видишь? – буркнула Анастасия.
Марина видела. Охотница протягивала ей шарик. Маленький шарик из прозрачного стекла, внутри которого то ли листьями, то ли лепестками застыли разводы краски. В последний раз Марине попадались на глаза такие шарики, когда она сама была ребёнком. Тогда она не знала, для чего они, – да и никто, похоже, не знал наверняка: папа где-то слышал, что их нужно бросать в коктейли, дядя уверял, что они для игры вроде бильярда, а двоюродная сестра бесхитростно предложила зарыть шарик-другой в землю, прикрыв сверху осколком стекла или листиком, – сделать «секретик». Однако в данный момент ни выпивать, ни играть, ни рыть Марина не собиралась.
– Стеклянный шарик. Зачем он?
– На удачу, – неопределённо пожала плечами Анастасия. – Почему-то мне кажется, что тебе пригодится.
