Верховная жрица Ллос снова неторопливо сделала крохотный глоток из своего бокала, сумев при этом непринуждённо принять настолько соблазнительную позу, что я на миг отвлёкся.
— Храму Ллос нужен союз с Храмом Тиамат, — огорошила она меня.
Глава 29
Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и еще считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
(Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита»).
От Верховной не укрылось моё замешательство, граничащее с верхней степенью изумления и недоверия, но комментировать она этого не стала. Да и не нужно было, ибо она умудрилась одним взглядом выразить всё довольство моей растерянностью.
— А теперь ещё раз, — вздохнул я. — Я правильно всё услышал? Храму Ллос нужен союз с Храмом Тиамат?
— Да, — просто ответила носящая после посвящения имя Ирэис, снова пригубив из своего бокала. — И это в твоей власти.
— Признаю, довольно неожиданное предложение, — задумчиво произнёс я. — И что получит Храм Тиамат из этого союза, на секундочку, если я пообещаю подумать над твоим предложением? Если! — обозначил я своё отношение.
— Ты хотел сказать, твой Храм? — в её улыбке промелькнуло что-то такое, что я насторожился. — Это же ты его построил, насколько нам известно. Именно ты возродил свою Богиню. И ты сейчас даёшь ей силу. Так почему же ты упорно называешь свой Храм её Храмом?
— Видимо ты не расслышала, когда я просил не применять эти твои штучки, — мне решительно не понравился этот гнилой заход с её стороны, от которого неправильностью просто смердело. — Неужели Верховная жрица Храма Серебряной Паутины решила, что игра на тщеславии — хороший приём?
— Прости, — ничуть не смутилась она. — Я просто не привыкла, что мужчины дроу могут иметь своё мнение. Ты же простишь мне эту многолетнюю привычку, Первожрец? — подмигнула Ирэис.
— Конечно, о чём речь? — вежливо улыбнулся я. — Кстати, чтобы избавиться от этой довольно неудобной привычки, советую тебе посетить Пристанище Дж'Имасро, если никогда там не доводилось быть. Там до сих пор живут мужчины дроу. Воины, красавцы, со своим мнением, которых у ваших «собачек» нет. И хотя вкусы у них немного специфические, но кто не без греха в наше время, правда?
Это было прямое попадание из «всех орудий». В один момент Ирэис показала своё истинное лицо. Лицо разгневанной фурии, готовой за мои слова сейчас порвать меня, как Тузик грелку.
— Не смей даже произносить это имя в стенах Храма! — прошипела Верховная, а её фигура на миг подёрнулась тёмным пламенем. — Ты представить себе не можешь, сколько моих сестёр извели эти паршивые ублюдки! Была бы моя воля…
— И что? Почему же она не была столько времени? — поинтересовался я, аккуратноо взяв свой бокал со столика. Посмотрев на магический светильник сквозь стекло, я постарался, придать лицу настолько одухотворённое выражение, чтобы любому стало понятно: я — не сомелье. Я — их учитель.
Прочитав описание, не нашел слов: сдохнет, яд и мучения, поэтому спокойно пригубил кисловатый напиток с ярко выраженным цветочным вкусом.
Несколько секунд она прожигала меня взглядом, а потом, легкомысленно хмыкнув, повторила мой жест с бокалом, небрежно сменив тему, будто мы о погоде и бабочках говорили.
— Как тебе вино?
— Весьма великолепно, — пожал плечами я, не став говорить, что пахнущему духами сухому вину, я бы предпочёл кальвадос. — Но ты так и не ответила на вопрос. По какой причине вы сами не уничтожили Орден Отражений? Не верю, что с вашими возможностями это было бы настолько трудно.
— Ну почему ты такой колючий? Создаётся впечатление, что ты каждое слово стараешься превратить в иглу, чтобы побольнее уколоть, — с укоризной произнесла она, распрямив плечи, отчего тонкая ткань повторила очертания её точёной фигуры.
— И это мне говорит Жрица Ллос, которая может сделать так, что к любому здесь наведается паук, чтобы подарить мучительную смерть от яда? Жрица культа, который своих провинившихся мужчин превращает в драуков, частично лишая разума, оставляя лишь слепую покорность Ллос? Честно, я разочарован, — допив вино залпом, вернул бокал на столик. — Спасибо за беседу, но не складывается у нас с тобой диалог, красавица.
Я уже дошёл до двери, спиной чувствуя яростный взгляд Ирэис, когда она наконец решилась.
— Ариэл.
Моя рука замерла на полпути к дверной ручке.
— Ариэл, который скоро возродится, не оставит вам даже шанса. Как и нам, — уже тише произнесла она. — Именно поэтому мы предлагаем союз. Вы пока не представляете, с чем нам всем придётся столкнуться.
— Так расскажи, — повернулся я к ней. — Мне думается, что с этого и нужно было начинать наш разговор.
Информации было мало. Вернее, не так. Её было ничтожно мало, но вместе с тем достаточно, чтобы оценить масштаб надвигающейся угрозы.
Всё дело в том, что Ариэл не относился к существующему Пантеону. Он был одним из забытых. Тот, кого уже не было во времена Великого Передела, как часто называли минувшую войну богов, когда, объединившись, боги низвергли Тиамат.
В те времена, Ллос относилась к Фракции Хаоса, но, чтобы сохранить своё влияние, её пришлось выступить на стороне остальных, приняв впоследствии сторону Тёмных. Именно тогда, под шумок, Паучиха и избавилась от своей дочери. Уже в те времена Дж'Имасро была настолько безумна, что Ллос закономерно опасалась набирающую влияние дочь, которая кусок за куском отбирала у матери последователей.
Извращая все догматы Ллос, она создала Орден Отражений, взрастив за несколько поколений мужчин дроу, полностью избавленных от раболепия перед Паучихой. Следующим шагом стала месть. Ненависть, заботливо культивируемая в сердцах последователей Дж'Имасро стала последним шагом к открытому объявлению войны и перерождению Ордена в то, что мне довелось недавно наблюдать.
Вы спростите, а чем отличилась Тиамат? Всего лишь тем, что исповедывая Хаос, она набрала слишком много последователей, став сильнейшей богиней. А когда Двуединый понял, что само существование Тиамат — это угроза его Порядку, он какими-то способами сплотил вокруг себя остальной пантеон и направил его на Тиамат.
Боги поставили Ллос условие: они помогают ей с Дж'Имасро, но Ллос никогда не будет пытаться забрать себе силу дочери, поскольку она сравняется с силой, коей обладала Тиамат до свержения, тем самым превратившись в новую угрозу для существующего пантеона.
Слушая всё это, вместо слова «божественный пантеон», у меня крутились на языке другие слова. «Рассадник гнили», «террариум», «клоака интриг», но никак не «пантеон».
Боги напоминали пауков в банке, а чем-то даже наше современное общество.
Когда ты равен и не выбиваешься из общего ранжира — ты можешь быть другом, тем с кем можно вести дела. Но как только общество понимать, что ты уже на голову превосходишь их и продолжаешь двигаться вверх — срабатывает принцип «пяти обезьян и банана». Возможно, сравнение немного некорректное, но сохранность своего существующего сытого положения толкает на самые отвратительные эмоции: зависть, предательство, злоба.
