Встали лагерем меж параллельных кирпичных стен. Типичное сельское сооружение, некогда служившее складом, амбаром или фермой по разведению протеиновых насекомых.
Уединиться не получилось. Брюс присел рядом, благодарил меня за спасенную жизнь. Мы разговаривали на его родном испанском с мексиканским наречием, которому я случайно обучилась у сиделки. Мама наняла Мариту по рекомендации, знакомые отговорили ее от няньки-робота. Женщина, родом из Мехико, превосходно владела английским, но частенько болтала сама с собой на своем родном языке. Как же она переполошилась, когда в два годика я неожиданного затараторила по-испански.
Брюс казался добродушным, но когда я попросила оставить меня, он тотчас изменился. Холодно спросил, почему я избегаю его. Неужто сложно догадаться, что у меня умерла сестра и мне необходимо побыть одной? Я напомнила ему о его скорби по любимой девушке:
– Мне больно за то, что судьба была несправедлива к тебе, к твоей семье и близким…
– Я позабочусь о тебе! Не Зак. Ему нужен только sexo! – Его тон прибрел жесткость. – Я не отдам тебя. Ты принадлежишь мне!
– Брюс, пойми, отношения не строятся на желании и чувствах одного.
– Но ты заботилась о bebe как о нашем!
– Я старалась выходить вашего сына. Это был дружественный порыв, не более. Я не стремилась заменить собой Миру. Брюс, ты неплохой друг, не более.
– Какая разница? Любовь не спасет мир.
Он ткнул пальцем в пустоту, как бы показывая: смотри, ничего больше нет – мир не будет прежним, тебе не найти никого лучше меня. В его словах не было обреченности; напротив, он торжествовал от моей – как ему виделось – безвыходности. «Размножайтесь и наполняйте Землю», – поговаривала Дика, но сама не стремилась забеременеть, утверждая, что у нее слишком узкий таз, и она в третьем поколении ребенок из искусственной утробы.
Брюс неожиданно ожесточился. Больно схватил, но я вырвала руку, утопив ее в складках одежды. Он разозлился пуще прежнего, без конца твердя: «Te quiero», что значит «ты мне нравишься». Он попытался обнять меня. Я вскочила, отпрянула. Он тоже поднялся и, прежде чем уйти, сказал:
– Я не оступлюсь, и Заку тебя не отдам.
23 марта
Половина пути до Атланты пройдена. Завтра доберемся до Таскалузы – в прошлом богатого города с химической промышленностью. Его развалины стоят на отравленных грунтовых водах, но мы пересечем их с приличным запасом воды.
До наступления темноты нас ждали рутинные дела: охота и собирательство. Мама и Труди отправились расставлять ловушки на грызунов. Зак убежал собирать углепластик, а Макс надеялся отыскать запасное колесо для тачки – в низинах полно скопившегося хламья.
Брюс воспользовался затишьем. Макс уже дал ему совет: по-хорошему сбавить обороты, но тот продолжал навязывал свою близость, только делал это без лишних свидетелей. Когда я штопала куртку, он подошел сзади и схватил меня за талию. Я отпихнула его. Вскочила. Рядом со мной лежал рюкзак Фроди, из которого торчал кухонный нож. Выдернув лезвие, направила его на Брюса. Он засмеялся, наигранно подняв руки, а я продолжала целиться в него. Подоспевший Фроди забрал из моих рук трясущийся нож и прогнал Брюса. Тот покинул лагерь.
Стейси, стоявшая в стороне, подскочила со своим колким поучением:
– Совет лучшей подруги: не нравится, когда лапают, выбери Чака. Он ревнивый и не позволит обижать тебя. Да и кому захочется делить такую милую мордашку?
– Кто звал старого вояку? – Заспанный Чак вылез из палатки. Не предполагала, что отсутствие рук компенсируется хорошим слухом.
– Рассказывала Дори, что настоящий мужчина без женщины как без рук.
– Да что лесбуха в этом шарит? С моим сыном-то пошуршать нормально не можешь, а советы раздаешь.
– Конечно не могу. Где мне с малолеткой тягаться? У вашего сынка на нее портянки колом стоят.
– У тебя постоянно кто-то виноват: то Дори, то Лисбет. Благодаря твоим стараниям она увольняшку получила. Завистливая сука! Отравила ей жизнь!
– Мы были счастливы, а Зак совратил мою невинную подруженьку.
– И ты отомстила ей, подсунув объедки. Сделала из нее щипача!
Стейси побагровела. Ей бросили в лицо правду, о которой все догадывались: Лисбет – не воровка.
– Не я выгнала ее из общины, – заявила она.
– Конечно нет. Но ты посодействовала.
Словесную перепалку неожиданно оборвали вопли взъерошенного Стикса. Клубок окровавленной шерсти выпрыгнул из ниоткуда. Он порычал на Фроди, но мигом переключился на Дику, которая безучастно бродила поблизости. Когда она впервые появилась у нас, он показательно облаял ее, демонстрируя свое неуважение к чужакам. На сей раз пес не гавкал, а прицельно набрасывался, выбирая для клыков место помягче. Девушка рассекала воздух битой. Чем более рьяно она размахивала, тем ожесточеннее становились нападки. Убей она животное, и мы пропали бы. Чак был беспомощен что-либо предпринять, а Стейси не осмелилась пресечь бесчинство своего питомца.
– Дори, не стой как идиотка! – прогремела она.
Я позвала пса по имени, но мой голос утонул в заливистом лае. Поймать собаку за огрызок поводка не получилось.
Фроди кинул Стиксу обглоданную кость. Его внимание рассеялось. Дика, воспользовавшись моментом, сиганула за наши спины.
Первым на скулеж прибежал Зак, ходивший где-то поблизости. Мама и Труди побросали мышеловки и вернулись в лагерь позже. Макс подоспел незадолго до появления Брюса.
Я гладила рычащую морду, пока хозяйка заботливо смывала запекшуюся кровь с шерстяных складок. Косая рана была небольшой, но очень болезненной. Ее ровные края поддались обработке. Лишь бы не загноилась!
– Обо что же ты зацепился? – приговаривала я во время перевязывания, поглаживая жесткую шерсть.
– Его будто ножом полоснули, – ответила собачница. – Или метнули чем-то острым: копьем или стрелой. С рождения ни единой царапинки, а тут бац – и бочина разодрана до самых ребер!
Фроди припомнил, что пес прибежал из оврага, залегавшего в полумиле от лагеря.
– Трупоеды? – спросил Макс.
Мы обошли широкую низину, заваленную острыми железяками. Нашелся второй конец поводка, болтавшийся на ржавом пруте, а рядом – лужица крови.
– Дори верно бормочет, – сказал Зак. – Стикс постарел, плохо видит. Кто его хотел порешить? Если, конечно, кто-то не настолько голоден, чтобы приготовить из него собачью отбивную…
– Что за намеки? – вскипел Фроди.
– Я никого не прессую. Ты ж вроде не ешь собачатину… или ветчинку? Да, помню, свинину не ешь, но человечина подходит. И собачатина тоже.
– Я был поблизости, когда Стикс прибежал.
– Ты мог увести псину подальше, где его скулеж не услышат, привязать, чиркнуть ножичком и припереться обратно. И нашли бы животинку обескровленную. А потом: «Ой! Несчастный случай, машина задавила! Я деликатненько разделаю, чтобы мяско не пропало». Напомнить, кто предложил зажарить сеструху Дори?
