– Соскучилась?
Он провел по моей щеке пальцем, ожидая, что я увернусь или отстранюсь. Я не шелохнулась. Охваченный раздражением, он разрывался между желанием оттаскать меня за волосы или расспросить о том, где я пропадала. В любом случае он предвкушал, как я, издыхая, буду волочить непосильный груз.
– Пришла предупредить о бессмысленности затеи, которая убьет вас всех. Преодолеть пешком тысячу миль в горячей трубе – самоубийство.
Гримаса недоверия исказила его смуглую физиономию.
В глазах окружавших нас людей затухали искорки надежды по мере того, как я посвящала их в детали. Мне казалось, что на подсознательном уровне они и сами понимали тщетность мероприятия, но кропотливая работа являлась для них неким символом, призрачным маяком надежды на освобождение после десятилетнего плена. Мне было досадно разрушать их иллюзии, но это было необходимо, чтобы сосредоточить оставшиеся силы на менее амбициозном, но более надежном проекте.
– Я не специалист, у меня нет опыта в инженерии, но у меня есть идея, реализация которой даст реальную возможность выбраться отсюда. Кёртис, как вы догадались, пришел из-за Стены. Там течет обычная жизнь. Люди, живущие по другую сторону, не догадываются о нашем существовании. Мы громко заявим о себе, чтобы за нами отправили армию, спецназ, гвардию. Объединившись, мы преодолеем трудности. Я не гарантирую успех, но это реальный шанс. Он и прост и сложен одновременно.
– Не томи! Говори, что за способ! – потребовал Фроди.
– Мы построим радиопередатчик и отправим сигнал «SOS».
Повисла долгая пауза. Брюс расхохотался идиотским смехом, другие пережевывали услышанное.
– Как ты предлагаешь это сделать? – спросил Фроди скорее из уважения, чем из любопытства.
– Очень просто! Мы соберем спиральную антенну и пошлем волны в высоком диапазоне. Современные спутники используют квантовые коммуникационные каналы передачи данных, но на орбите полно старых рабочих спутников для ретрансляции радиосигналов. Для передающей антенны нам понадобится экранный отражатель, проволока, кабель, пластиковая труба и электричество.
– И где это взять?
– Оглянитесь! Тут горы хлама. Хватит на телестудию.
– А электричество? – Зак проявил неподдельную заинтересованность, чему я необыкновенно порадовалась. Его увлеченность добавила мне решимости, воодушевила.
– В подвалах общественных зданий полно аварийных генераторов. «Три точки – три тире – три точки» – этот короткий сигнал отделяет нас от качественной медицины, вкусной еды, горячей ванны и мягкой перины, – подбодрила я.
– Ты хочешь захватить власть! – упрямо просвистел Брюс.
– Я хочу спасти себя и всех вас. Твои таланты электрика нам очень пригодятся.
– Хорошо, что пришла. Пара рабочих рук лишней не будет.
– Брюс, я знаю, ты способен сделать доброе дело, ты можешь поступить ответственно, даже когда назад дороги нет. Вспомни, как в день катастрофы вы с Мирой ехали из больницы Атланты обратно в Мемфис. Ты поступил правильно, хотя рисковал, что тебя сдадут полиции.
Мира солгала участковому, что поскользнулась и упала, но осматривавший ее врач сделал пометку о возможном избиении. Она потеряла ребенка, их первенца. Для меня прояснилась зацикленность Брюса на детях, его желание любой ценой завести потомство.
Нейробиологический имплантат открыл его подноготную: неудачные попытки найти работу, проблемы с полицией… Он пытался трудоустроиться в компанию K&K разнорабочим, но, прочитав его личное дело, отдел кадров отказал.
– Откуда тебе это известно? Мира проболталась? Я же просил ее не трепать языком.
– Брюс, ты поступил благородно, когда увез семью из Тампико, продав родительский дом, и не твоя вина, что переезд дался так тяжело. Ты искал любви и понимания, надеялся, что ребенок подарит тебе любовь, раз с его матерью ты ее не нашел.
– Она нашла себе хахаля, – тихо сказал он, – забеременела от другого.
– Ее стоило отпустить, а не пытаться удержать с помощью ребенка.
– Я потерял самообладание…
– Ты чувствуешь одиночество как никогда. Ты словно среди кровожадных злодеев, но эти люди, делившие с тобой воду и пищу, вовсе не враги. Своими поступками ты настроил их против себя в надежде получить уважение. Завоевать почтение, принуждая и угрожая, невозможно. Тебя будут лишь бояться и призирать. Оглянись вокруг, посмотри в наши глаза, увидь искорки прощения. И разреши называться твоей семьей.
Его передернуло. Я почуяла слабость, подкосившую его былую уверенность. Нет, он вовсе не боялся нас – он избегал самого себя: в нем проснулся стыд.
Я оглянула общину, но поддержки в них не нашла.
– Я прощаю тебя. Позволишь называть тебя братом? – произнесла я, раскидывая руки для объятий.
Дуло задрожало, нацелилось в землю.
В тот же миг лопата прочертила дугу.
– Нет! – вырвалось из груди, но я опоздала.
Лезвие лопаты чиркнуло по стянутому на макушке пучку волос. Дюймом ниже – и с Брюса сняли бы скальп. Он направил пистолет на Фроди. Спустил курок.
Включенный предохранитель спас жизнь повара и решил судьбу Брюса.
Спустя долю секунды он лежал на спине, подсеченный ударом лома. Когтистые лапы Стикса вмяли его в землю, а мощные челюсти расплющили пальцы, держащие пистолет. Дика набросила петлю на шею и с силой стянула концы троса. Захлебывающийся крик сменился натужным кряхтением.
– Прекратите! Он нужен живым!
Брюса прооперировали, предварительно усыпив настоем из водорослей. Я внимательно следила за дозированием. Стейси с удовольствием ампутировала перемолотые фаланги пальцев, прижгла рану раскаленным железом и жестко перемотала.
– Выживет, – недовольным тоном заключила она.
Очнувшись после операции, Брюс обвинил меня в предательстве. Он посчитал, что по моей вине лишился половины кисти.
Суд над ним состоится завтра.
18 апреля
Проснулась от нежного запаха куриного соуса. Не открывая глаз, подумала, что наконец-то приснился сон, но запах еды был реален. Зак протягивал банку с аппетитными кусочками мяса. За долгие годы этикетка истлела, но нюх меня не подвел – это была наивкуснейшая курица в мире, хоть и просроченная. Уплетая деликатес, я слушала эпопею, как Фроди, отправившись засветло в туалет, наткнулся на продуктовый магазинчик в подземном переходе. Крысы изгрызли мягкие упаковки, но в стальных банках прекрасно сохранился консервированный горох, кукуруза, говядина и настоящее лакомство для общины – джем и арахисовое масло. Он смеялся, глядя, как я запустила пятерню в куриную мякоть и жадно переносила ее в рот. Такая вкуснятина! Я могла бы посвятить каждую страницу этого дневника одной только еде.
Лагерь опустел, и мы с Заком остались наедине, впервые после моего возвращения. Когда он отвернулся, я пощипала себя за щеки, чтобы придать им здоровый румянец. Глупо, конечно. Ничего подобного раньше не вытворяла, но мне очень хотелось произвести впечатление, быть желанной, привлекательной.
