Общение с Заком свелось к минимуму. Тем не менее мы держались вместе – стадный инстинкт гомосапов мне не чужд. По вечерам нас разделял полыхающий костер. За время, проведенное с Дори, я приобщился к огню, его гипнотическому влиянию. Когда мы пропускали огненный ритуал, я нервничал. Бесспорно, биоинженеры сохранили в нас это примитивное влечение, восходящее к их собственным прародителям – австралопитекам. В этом имелся глубинный смысл: если общество откатится к первобытному образу жизни, то у выживших будет возможность начать все сначала.
2121-05-31
Стена попятилась, оголив железобетонную тушу гидроэлектростанции. С десяток водосбросных затворов на ее вершине имели сходство с гребнем хребта сказочного дракона. От этих массивных створок зависел уровень воды в водохранилище и реке. От сложных и увесистых механизмов уцелел каркас; ничто не сдерживало водные массы, которые могли свободно вытекать через водоводы. Подножие преграждал курган, ощетинившийся лезвиями стального хлама. Крупнокалиберные фрагменты арматуры торчали из топкого слоя наметенной жижи, отравляющей воздух едкой вонью, будто древний ящер умер и преспокойно разлагался на палящем солнце.
Предстояло взобраться на каменную громаду, за которой вырастала безбрежная Стена, вычерпывающая воду из водохранилища. Столько раз воображение проигрывало план действий, но теперь я не представлял, с какой стороны подступиться. Стилски предложил подождать, на что я огрызнулся:
«Сиди и жди, сколько хочешь, а я иду на поиски Дори!»
Жалкий трус! Я отправился один, в то время как он устроился поудобнее, чтобы наблюдать с безопасного расстояния.
Я залез на верхушку дамбы и огляделся. Обмелевшее озеро оголило в теле плотины множество воронок. Через них вода стекала по косым водоводам, пронзающим плотину насквозь, раскручивала турбины и наполняла реку. Теоретически Дори могло засосать в одну из воронок со стороны реки. Позвал ее, но даже эхо не ответило мне.
Стена колыхнулась, будто поторапливала. Летящий массивный обломок выпал из ее округлой поверхности и с взрывной силой грохнулся в беспокойное озеро. Поднявшаяся волна ударилась о дамбу, напоив водоводы; откуда-то из недр гидроэлектростанции послышался стон вращающихся гидротурбин; речная грязь, получив инъекцию, размякла и потекла. Шансов выжить в водонапорной части, не будучи перемолотой лопастями, меньше нуля.
Я спустился к основанию плотины, в непролазные дебри вязкой грязи. Передвигаясь вдоль крутого откоса, зондировал смрадное месиво длинной палкой и затем осторожно ступал. Вздувающиеся пузыри отрыгивали неожиданные артефакты: бутылки, куклы, погнутые колесики… Покосившиеся опоры линий сверхпроводящих электропередач вздымались дремучим буреломом, преграждая путь. Я попытался протиснуться, но чуть не растянулся на острых кольях. До меня долетели слова Зака:
«Позырь чуть правее!»
Пригляделся. В железобетонном монолите заметил оцинкованную дверь, окруженную гнутой арматурой. Сбоку не подобраться. Я вылез из трясины и подошел к Заку, озвучив план:
«Спущусь сверху и попробую проникнуть внутрь. Мне нужен моток веревки и навигатор. Внутри темно. Буду подсвечивать экраном».
Он нехотя отдал то, что я потребовал.
Я привязал один конец веревки за выступ, а второй скинул вниз. Спуск по наклонной плоскости прошел быстро. Сумка через плечо, на дне которой лежал кольт и дневник, особо не мешала.
Еще месяц назад я выгнул бы стальные петли, но голод и изнуряющие переходы выпили из меня все соки. Дверь поддалась с помощью трубы, которую я применил в качестве рычага. Перешагнул через порог во влажную тьму коридора, протянувшегося в обе стороны.
Не предполагал, что нутро плотины испещряет такое количество многоуровневых технических туннелей и помещений. Я бродил по бесконечным внутренностям, иной раз проходя по множеству раз одно и то же место. Дори не отзывалась. На самых низких уровнях стояла вода. К моему удивлению, она была прозрачной и совсем не пахла гнилью. Очевидно, она фильтровалась слоями почвы и просачивалась сквозь трещины бетона. В другой части нестерпимая вонь заволокла все пространство, но именно здесь кипела жизнь: в донном иле копошились черви, жуки и муравьи; пауки натянули сети; пищали полуслепые мыши, гнездившиеся на ворохах кабелей. Жизнь приспособилась.
Намотав километры, я наткнулся на ту самую дверь, через которую вошел. Уже стемнело; далекий берег реки освещала яркая точка костра.
Я не сдамся: или смерть, или Дорианна. Без нее не вернусь.
Вроде ничего не упустил, все записал. Хватит отдыхать! Пора продолжать поиски.
2121-06-01
Отродясь не видел снов, но хорошо представляю, как это происходит: веки опускаются и темнота рассеивается перед красочным миром, где законы физики не властны, где творятся чудеса. Когда Дорианна мягко провела по моим волосам, я подумал, что это сон. Будто секунду назад делал записи, а как поднял взгляд, увидел ее, стоящую рядом, прозрачнее призрака. Вскочил. По окаменевшим мышцам пробежали тысячи мурашек. Руки сами заключили ее в объятия.
Она вжалась в меня, а я забыл все слова. Физический мир перекрасился в мир ощущений: тепло ее тела, беззвучное дыхание, легкие прикосновения, признательные мысли. Смахнул слезинку со щеки, побоявшись, что она скатится и ошпарит ее плечо.
И вдруг от прикосновения с ней рухнула железобетонная пещера, давящая на нас своей массой. Прохладный горный ветерок гладил зеленое море, на поверхности которого колыхались бутоны степных маков. Невинные капли дождя интимно стекали под одеждой. Стрекот кузнечиков доносился из шелестящей травы. Я ловчился сорвать непослушный цветок, чтобы вплести его в черные кудри Дорианны, но рука рассекала пустоту. Звуки природы вытеснили писк мышей и капающая с потолка вода. Видения дикого поля, соприкоснувшись с реальностью, развеялись. Но Дорианна была рядом – настоящая и живая. Когда-нибудь мы обязательно поедем в степное предгорье, и все мои видения станут явью.
Уже светало, когда мы покинули лабиринты бетонного мола. Я поднялся первым, а затем вытянул Дориану, предварительно обвязав вокруг ее пояса конец веревки. Стикс выпрыгнул из предрассветного тумана, навалившись на нас с собачьей нежностью. Он радостно прыгал и скулил. Дорианна удивилась его появлению. Обрадовалась. Мы брели по хребту дамбы, отделяющей озеро Хартвелл от растертой в кашу долины, некогда покрытой ковром густого леса. Она крепко обвила мою руку, слепо ступая рядом; дневной свет ослеплял.
Я произнес ее имя, чтобы по-настоящему осознать, что не сплю. Она ответила:
«Кёртис, я рядом».
Я запьянел от ласкового голоса.
«Очутившись в воде, я вцепилась за первое попавшееся бревно. Стена засасывала. Чем ближе к ней, тем сильнее бурлила река. Гребни волн рассыпались в водяной пар, уносимые ураганным ветром, словно водопад, низвергающийся в небо. Я не могла дышать. Онемела от ужаса. Попыталась бросить спасательное бревно и грести в обратную сторону, но окаменевшие пальцы не разжимались. Сквозь водянистую пыль проступили контуры плотины. Удар. Темнота. А потом дни слились в непрекращающийся кошмар. Примерно в одно и то же время я ненадолго включала НБИ. От одной мысли, что никогда не увижу солнечного света, впадала в панику. Фонарик включала редко, берегла. Охотилась с ним на всякую живность, а в остальное время сидела в потемках. Впервые за долгие недели услышала человеческий голос и подумала, что это галлюцинации или наемник пришел за мной. Спряталась. Слышала шаги в туннелях, а когда попыталась угадать в растянутых тенях знакомый силуэт, он постоянно ускользал. – Я сильнее сжал ее ладонь, давая почувствовать свое присутствие. – Вылезла из своего укрытия и нашла тебя, спящим над раскрытым дневником. Неужто мистер Макконнелл размазывал розовые сопли?»
