Заложников отконвоировали в пустынный холл, где их встретила строгая красотка. Ледышки ее азиатских глаз безразлично отсканировали вошедших.
– Мён? ― оживился ученый. Это было его первое слово после посадки.
– Мы покопались в ее нейропроцессорных извилинах, ― ухмыльнулся Каони, ― она теперь само послушание. Разве не прелесть?
– Где моя подруга? ― осмелела Шаана. Сергей коснулся предплечья девушки, останавливая ее от глупости.
– Не переживай, вы скоро будете вместе.
– Куда ты притащил нас? Я хочу домой! ― Девушка не осознавала серьезности ситуации и продолжала выдвигать похитителю требования. Тот, однако, был настроен снисходительно.
– Добро пожаловать на завод по производству реальности. Здесь синтезируется время, корректируется прошлое и изменяется настоящее. Ён провел бы вам экскурсию, но… ― Каони оглядел еле стоящего на ногах физика, ― не будем затягивать.
Дико страшно было осознавать, что его обманули и теперь куда-то ведут подземными коридорами явно не для того, чтобы наградить. Успокаивало одно: им ничего не сделают, пока Каони не заполучит Эфир. Иронично, но минерал был уже у него в руке.
Они долго спускались на лифте, опять куда-то шли, цокая гравибутсами, пока не оказались в просторном холле. Светящийся пол и нависшая сверху непроглядная тьма создавали эффект, сравнимый с чем-то потусторонним, будто они застряли между двух миров.
«Зона А» имела сходство с огромной раковиной, в которой хранилась прозрачная жемчужина, окаймленная хромированными перилами. Эта жемчужина занимала центральное место под тяжестью гигантской сосульки или телескопа, или чего-то невероятно крупного. Глаза разбегались от технологического разнообразия. Тут были и мониторы с бегущими строками иероглифов, и непонятные колоссальных размеров валуны из углепластика; между перламутровыми изгибами стен перемигивались шкафы ― этакий командный пункт межгалактического звездолета из его детской мечты. Настенные электронные часы показывали семь вечера.
Сергей не сразу заметил сидящую за монитором Юмису. Голографический экран окрашивал ее жертвенную красоту в неприятный лиловый цвет. Десертный пурпур пухлых губ жевал кляп, намокший от слез. Связанная и беззащитная, девушка не утратила привлекательности. Узнав парня из заброшенных земель, она жалобно заблеяла.
Пленников повторно обыскали и усадили на офисные стулья, связав их веревкой. Для Шааны стула не хватило, поэтому ей достался клочок пола возле громоздкого стола. Она прижалась к сетчатой пластине, подставляя испуганное лицо под потоки воздуха. Мён попросила ее отодвинуться, чтобы не мешать охлаждению контрольного щита. Девушка, к которой обратились как к неживому предмету, всхлипнув, послушно отстранилась.
Каони, лоснящийся от удовольствия, обвел пленников судейским взглядом: Зилл с сыном, Шаана, Юмису и Ён. Он подошел к последнему и с деланной дружелюбностью похлопал его по раненому плечу. Ученый не проронил ни звука, но было видно, какую боль приходилось ему терпеть.
– Признаюсь, я переволновался, когда ты пропал. Мне пришлось перерыть весь Пусан, залезть в самые вонючие канализации, кишевшие человекоподобными крысами, ― он покосился на Сержа.
– Ты ведь не забрал мою семью? ― Мозг отказывался верить, что мерзавец похитил его родных и будет использовать их как разменную монету.
– Скажи, где Черный эфир.
– Он у Хайлла Хантера на Дэнкинсе. Если с нами что-нибудь случится… ― голос чудом не дрогнул, но закончить фразу словами «ты его никогда не получишь» он не смог, побоявшись, что издаст непроизвольный жалобный вскрик.
– У Хайлла? Он погиб по пути в Эдем. Его измолотило вентиляторами в каком-то туннеле. В твоих интересах, чтобы мы нашли контейнер под креслом или в багажном отсеке ― или куда ты его спрятал? Можешь не отвечать, мы скоро его найдем. Но если сознаешься, сэкономишь мне час-другой. Это смягчит мой настрой.
– Отпусти папу и мою семью. Тогда я скажу, где Черный эфир.
– Не говори, ― проблеял Ён.
– Так, с кого бы мне начать?
– Отпусти их немедленно.
– Видишь ли, я не похищал твоих близких. Они по-прежнему в том подземелье, сложены в дальней комнате под надписью: «Ушел искать Ёна». Сам виноват, не стоило умалчивать, что Нгуен на Дэнкинсе.
Участившееся биение сердца не давало произнести ни слова. Сцепленные руки, липкие от пота, мелко тряслись. Холод пробрался под комбинезон, ледяные капли пота стекали по спине, словно это скребли паучьи лапы. Сверхчеловеческая сила воли заставила язык шевелиться:
– Ты не получишь Черный эфир. ― Сергей вложил в слова все безразличие, которое смог в себе наскрести. В действительности он говорил в потемневший от напряжения воздух, пряча свой страх, чтобы папа не понял, что у них никого не осталось.
– Не переживай, ты еще можешь спастись. Итак, куда ты его засунул? ― Дирижируя отцовским ножом, Каони вывел знак вопроса.
Захотелось кричать. Отчаянно орать до хрипоты, выть зверем, попавшим в охотничий капкан. Он ломал сцепленные пальцы, лишь бы не закричать. Физиономия убийцы была грязной лужей, в которую он плюнул, но тот стоял слишком далеко. Сергей не мог говорить. Разум отказывался принимать действительность, выкинув из словарного запаса такие определения, как смерть, небытие, страдание. В отчаянии он думал, что это все неправда, что, вырвавшись отсюда, он придет домой, и бабушка, нащупав огрубевшими пальцами его голову, прижмет к себе.
Слова доносились откуда-то издалека. Происходящее проматывалось в двухмерной плоскости нарисованными пятами, которые издавали какие-то звуки.
– Молчишь? Твое дело. ― Каони переключился на Ёна. Он вытащил торчавший листок и зачитал: ― Отправь Сержа на Дэнкинс. Он привезет Чёрный эфир. Поторопись. Каони поможет. Лагранж, 21. Подпись и сегодняшняя дата. Признаюсь, когда Юмису появилась на пороге номера, я сразу сообразил, что послание адресовано мне. Не ей и никому-то другому, а мне. А Юмису ― наивная, влюбленная Ю ― была связующим звеном между мной и малолетним падальщиком.
Сквозь кляп послышалось завывающее шамканье:
– Шволош! Мешавеш! Ненавишу! Кшиао ши шайши
87!
– Дорогуша, я тебя тоже люблю, но займемся этим позже.
– Не заставишь. Меня послать. Абиграмму, ― каждое слово Ён выжимал из себя с невероятными потугами.
– Мистер Нгуен, я притащил тебя сюда вовсе не для этого. Меня вполне устраивает реальность, в которой мы сосуществуем, и ничего менять я не собираюсь. Слышал о древней сказке «Спящая красавица»? Уверен, что нет. Вам не преподают в ваших университетах гомосапский фольклор, но я с удовольствием тебя просвещу. Юмису знакома эта сказка. Ю, помнишь ту женщину со шрамами, что рассказывала ее своему умирающему ребенку? Ты потом как ненормальная ревела полдня, а я тебя успокаивал, мол, она еще нарожает.
