– Вы не посмеете. ― Кореец вскочил. Несмотря на многочисленные ранения и потерю глаза, переливание крови восстановило его силы.
Каони без разговоров пальнул в выпуклое стекло чуть правее перевязанной головы физика, выскочившего наперерез. На гладкой поверхности сферы появился кратер от пули. От скола разбежались трещины.
– Аннигиляция! ― выкрикнул Ён, когда охранник схватил его, но по приказу Каони был тут же отпущен. ― Половина Пусана превратится в фотоны!
– Тебе стоило поучиться лгать у Сержа. Я знаю, что антиматерия защищена генератором виртуальных частиц.
– Он может не сработать.
Очередной выстрел оставил уродливую рытвину.
– Я доверяю надежной корейской технике.
Выстрел.
– Тогда настоящее будет уже не изменить!
Выстрел.
Ён прыгнул, чтобы поймать своим телом пулю, но замминистра стрелял метко.
Выстрел. Шар, изувеченный корявыми трещинами, принял вид клубка ниток.
Физик ринулся к панели управления. Суетливыми движениями он перетаскивал на мониторах кирпичики времени, выстраивая из них цепочки. Юмису разглядела отдельные фразы: «Трэй, не ходи», «поговори с Хайллом Хантером», «найди Сержа», «Зилл на Дэнкинсе»…
– Дайка сюда. ― Ее бывший забрал винтовку у охранника и израсходовал патроны на длинную очередь ― толстое стекло поразительным образом устояло. Сообразив, что неоговоренное состязание будет проиграно, Каони набросился на ученого. Он с размаху ударил прикладом в спину, в рану от сквозного ранения, обрушив Ёна на колени.
Серж вскочил, чтобы вмешаться в борьбу, но попытку тут же пресекли военные. Безликий солдат преградил путь, наведя на него винтовку. Парень отступил.
– Я верну их, ― задыхался ученый, тянущийся к кнопке «перезагрузка». Лямка винтовки обвилась вокруг шеи, оттаскивая его от панели управления.
У изнуренного, с пробитой головой Ёна не было ни единого шанса одолеть Каони, в любую минуту готового отдать телохранителям приказ вмешаться, предрешив тем самым исход.
– Время ― это власть. Тебе, офисной пустышке, никогда не понять ее цену, ― шипел Каони, продолжая душить Ёна.
– Время ― это жизнь. Она бесценна, когда осознаешь, что может закончиться навсегда, ― хрипел Ён. Его оттащили к поручню растрескавшегося шара и разрешили подняться.
– Ты прав, твоя ничтожная жизнь не стоит ничего, ― резанул Каони. Отойдя шагов на десять, он встал вполуоборот, словно руководящий расстрелом главнокомандующий. По его приказу военные прицелились.
Зилл приобнял сына, чтобы тот не видел предстоящей казни. Юмису, перевела на них взгляд, почувствовав свое одиночество. Она закрыла глаза, чтобы сдержать прорывающиеся слезы.
Внезапная вспышка десятка солнц залила «Зону А» болезненно-ярким светом. Волна горячего воздуха хлестнула по щеке и взбила волосы.
Минут пять она просидела зажмурившись.
– Я ничего не вижу, ― визжала Шаана.
Юмису думала, что и она ослепла, когда весь зал погрузился в полнейшую тьму. Силуэты солдат проступали постепенно. Потом она разглядела Каони, ощупывавшего правый глаз, словно желая убедиться, что он на месте.
Мрак расступался по мере того, как зрение адаптировалось. Она увидела Ёна, отлетевшего к ногам своей безропотной секретарши. Он не шевелился и казался мертвым. Шаана, с выжженными аннигиляций глазами, перебрав разбросанные лекарства и стаканчики, нащупала сидящего рядом Сержа. Парень погладил ее. Он, как и его отец, судя по вразумительным движениям, серьезно не пострадал.
Юмису вздрогнула от щелчка над ухом.
– Вот и все, милочка, ― сказал Каони. ― Отныне прошлое стабильно, а будущее неизбежно. Я обещал себе, что ты будешь последняя, но придется внести коррективы.
– Какие? ― переспросила она, будто не догадалась, к чему он клонит. Даже когда ствол пистолета уперся в грудь, она продолжала смотреть непонимающим взглядом. ― Као?
– Что, моя милая?
– Ты не любишь меня.
– Вот чего я не люблю, так это дешевую драму.
По щекам потекли горячие слезы. Мысли тысячами ножей нашинковали ей пылкую речь, призванную пробудить в нем сострадание: «Као, родной мой, странник моего сердца, разжегший незатухающий костер в моей душе, ты опять предаешь меня. В последний раз. Ради тебя я была готова рухнуть вместе с небесами, была готова утонуть в океане страданий, ведь ты для меня был целой Вселенной. Жаль, что я для тебя всего лишь неудачный галстук на пресс-конференцию. Но так бывает, это жизнь. Мои чувства ― пластилин, которым ты залатал ботинки, приведшие тебя к цели. Проклятая любовь сделала меня смешной и слабой, а я убеждала себя во взаимности. Знаешь, до сих пор наивно полагаю, что где-то глубоко в тебе еще теплится ― нет, не любовь! ― искорка неравнодушия. Позволишь последнюю просьбу? Отпусти этих людей. Они не виноваты в том, что стали заложниками моих несбыточных желаний. Пожалей их, найди в себе крупицу сострадания, а меня предай. Избавь свою геронтонетку от мучений. Самой мне не справиться. Это всего лишь жизнь. Сделай предательскую дыру в моем разочаровавшемся сердце. Разорви его, оно заслужило. Оно никогда не научится биться как прежде. Продырявь его, не жалей. Это всего лишь смерть. Стреляй!..»
Это красноречие, смелое и откровенное, так и не задействовало натянутых голосовых связок, искусанных губ и пересохшего языка…
Глава 21. Ён
Эпоха перезагрузок времени закончилась. Отныне прошлое незыблемо. Каони уничтожил фундаментально-исследовательское великолепие, превратив его в мятую шапку из расплавленного стекла. Генератор виртуальных частиц сработал с малой задержкой: миллионная доля антивещества и молекул воздуха в антибитовом передатчике взаимоуничтожились, высвободив импульс энергии и нейтрино. Вместо того чтобы разорвать ученого, раскидать его в запекшиеся бугорки по «Зоне А», аннигиляционная сила отбросила его метров на десять. Он больше не хранитель времени, он ― никто.
Как и застреленная Юмису, тело которой некрасиво распростерлось на полу, Ён лежал без движения. Он вынужденно наблюдал за творящимся кровопролитием, за торжеством зла.
– Ты убил ее! За что?! ― Крик Сержа показался каким-то бессмысленным.
– Она умерла? ― с ужасом спрашивала Шаана, водя ослепшим взглядом.
Каони с восхищением рассматривал содержимое контейнера, подорожавшее еще на одну человеческую жизнь.
– Эфир же ненастоящий, ― слетело с перекошенных недоумением губ.
– Так я и поверил лжецу, ― отозвался убийца, не отрывая пристального взгляда от куска астероида. ― Ты еще условия поставь, что если я отпущу тебя, ты отдашь мне настоящий, ― ухмыльнулся он.
