Юмису встретилась с Сержем в условленном месте и сообщила о своем согласии, но с большими оговорками. Она подыщет подходящего субъекта и заманит его в гостиничный номер, на чем ее участие заканчивается. Она не желает присутствовать при нейтрализации и дальнейшей упаковки жертвы в чемодан, но заранее объяснит, как бронировать такси. Через аэроэкран похищенного Серж вызовет машину до окраины города, где ветвятся заброшенные канализационные туннели.
Серж согласился.
Юмису зарегистрировалась в аппликации знакомств – безопасном месте поиска будущей жертвы похищения.
Шли дни, но ничего путного не подворачивалось. Иногда приходили приглашения на «массовые излияния» – так экспаты называли групповые развлечения – или запросы на донорство ДНК для создания «семейной ячейки». Нескольких безрезультатных дней было достаточно, чтобы схватиться за первое подвернувшееся предложение. Секс местных не интересовал, а ничего другого в арсенале ее способностей, не считая опыта в благотворительности, у нее не было, поэтому Юмису тщательно готовилась к предстоящей встрече с молодым мужчиной из исследовательского института, название которого ей ни о чем не говорило. В одной познавательной статье о Корее подробно рассказывалось о семейных ценностях. Оказывается, типичная корейская семья – это двое или более взрослых, решивших примерить на себя роль инвестора. Ребенок, выращенный в искусственной утробе, является материальным активом, не приносящим прибыль, но повышающим социальный статус участников сделки с возможностью укороченного рабочего дня. Хитрая бонусная система предполагала, что часть прибыли, приносимая ребёнком, когда тот начнет трудовую деятельность, будет отчисляться в Фонд содержания
16. Быть девственником и одновременно родителем множества детей, с долей в несколько процентов в каждом, оставаясь при этом добропорядочным семьянином в дюжине семей, в Корее абсолютно привычное дело. А если та единственная или тот неповторимый так и не повстречались на жизненном пути, и заполнить анкету на будущий пол и цвет глаз ребенка не с кем, то для одиночек существовала масса механизмов усыновления: дети в лизинг с ускоренной амортизацией, сублизинг, аренда детей по договору доверительного воспитания или получение прав на вторичном рынке через открытое предложение. Партнер рассматривался как единица хеджирования рисков совместных накоплений, но никак не объектом для удовольствий.
Кое-как разобравшись в функционировании системы взаимоотношений в стране-мегазаводе, Юмису прихорошившись отправилась на свидание с симпатичным незнакомцем. Каково же было ее изумление, когда парень из НИИ сверхвысоких энергий притащил на встречу своего коллегу. Прикинув, что как минимум одного из них завлечет в отель, Юмису смело отправилась с ними в ближайший бар. Попивая шипящую кислятину в пьяном рокоте клиентов и стоне надрывающейся певички, они болтали об инвестициях, технологических новшествах, перевыполненных планах – обо всем, о чем у Юмису не было никакого представления, и она, вынужденная поддакивать, упорно сводила разговоры к погоде и намекам на сексуальную близость. Ее сразило тотальное отчаяние, когда они наотрез отказались идти к ней в отель, а настойчивость и вовсе обернулась пренебрежительным игнорированием. Мужчины переключились друг на друга и продолжили общаться между собой на корейском какой-то там версии, разработанной для внутреннего пользования.
Прошло много пустых дней, прежде чем от некоего типа по имени Ён пришло робкое «Привет». Помешанные на своих статусах, корейцы хвастались занимаемыми должностями, но ее знакомый предпочел не распространяться, где и кем работает. Она избрала тактику примерной слушательницы. Одобрительно кивала в нужных местах, вставляла банальные комплименты и постепенно ее новый знакомый осмелел и разговорился. Он часами растлевал ее слух фаллическими ножками антикварного кресла. От нудных подробностей плотнических утех с неодушевленным предметом тошнило: петтинг подлокотников, фроттаж золотой парчи, игрища с маслами. Как же перегрелись ее ушные раковины, жаждущие сладких дифирамбов! Кое-как она выдержала вербальные пытки, и ее страдания вознаградились. Он вдруг – не без стеснительности – согласился встретиться после работы и поболтать. Для оглушительного эффекта Юмису хотелось поймать рыбку покрупнее, но других вариантов не предвиделось – сойдет и дизайнер мебели! Наученная горьким опытом, она аккуратно удостоверилась, что он придет один. Когда на свидании он заговорит о смазывании пружин, она ненавязчиво предложит проверить изголовье кровати в ее номере.
Время встречи приближалось. Юмису, сменив отель, перебралась в тот, что располагался в тихом квартале, в двух шагах от бара, где она рассчитывала сразить невосприимчивого к пленительным чарам мебельщика. Ей постоянно грезилось, что мужчинка передумает и все отменит в последний момент. Почему-то она испытывала легкое облегчение от этой потаенной надежды. Тот заряд твердости, что когда-то поддерживал ее, постепенно размяк. Она сомневалась, и сомнения с каждым днем усиливались: кто такой Зилл и существует ли он вообще? Она не могла проверить эту информацию, иначе ее вычислят и свяжут с похищением, если афера провалится на каком-нибудь из этапов. Приходилось слепо доверять гомосапу и его подельникам, о существовании которых она слышала расплывчатые байки. А вдруг юнец страдает каким-нибудь расстройством психики и втягивает ее в свои параноидальные игрища? Сколько случаев она перевидала, когда с виду здоровый индивид впадал в истерику и бился в припадке. Нестабильные мыслительные процессы могли сбиться в любой момент их короткой жизни. Юмису успокаивала себя, что если гомосапам, при их лотерейных генах и мезозойском мышлении, удалось создать совершенных потомков – род гомо супериор
17, – то в таком простом вопросе, как киднеппинг, она сможет на них положиться. И все же волнение не утихало.
Наступило двадцать пятое апреля – день, который Юмису так долго ждала и которого боялась. Накануне от Ёна пришло подтверждение, заставив ее авантюрное сердце трепыхаться пуще прежнего. Он отмел ее предложение о свидании в баре и забронировал столик в ресторане «Эпикарион», что располагался в посольском районе на Йонджегу – главном и самом большом острове Пусана, – с высоты садящегося космолета похожего на растекшуюся кляксу. С соседнего Кодже пешком не добраться, а значит, останется пометка о поездке… Отель менять поздно, придется рисковать.
В то утро дрим-сталкер разбудил рано. Несмотря на заказанный сон-мультик, она спала беспокойно и поверхностно. Позавтракала в номере, подремала, а к полудню спустилась в безлюдную столовую, где отобедала какой-то чудовищной бурдой, отдающей второсортным фиброином. До вечера просидела в номере, подбирая прикид. Ее любимые платья больше не подходили. Одни казались слишком вычурными, другие, напротив, безликими или немодными, а наряжаться в универсальное тряпье, чтобы слиться с урбанистической пасторалью, ей даже на ум не приходило. «Закажу-ка что-то оригинальное! Пока примут заказ, распечатают, доставят… Нет, не успею», – раздумывала она, стоя в ультратонком нижнем белье и перетасовывая гардероб. По привычке включила новости. Картинки разрушенного здания в центральном районе острова Йонджегу привлекли внимание не сразу. Голос за кадром произнес ключевые фразы: «теракт», «азиатские повстанцы», «пострадавшие». Она плюхнулась на пол, жадно ловя каждое слово, каждый кадр.
