– Как выглядит Черный эфир?
– Мы проинструктируем тебя по ходу дела.
– Так что папа делает на Дэнкинсе?
– Слишком много вопросов, дорогой мой. И береги коммуникатор, другого средства связи у нас не будет.
Серж спрятал прибор в потайное отделение рукава и посмотрел на Юмису. Та не выдержала пристального внимания и ответила:
– Твой папа на Дэнкинсе по программе взаимопонимания. Короче, он в тюрьме и на тебя вся надежда. Кстати, по поводу ученых-недотеп, которых я привела: пускай твои люди с них глаз не спускают, иначе дело сорвется.
– Заметано.
– Помни, на кону жизнь твоего родителя.
– Не дурак, понимаю, ― огрызнулся Серж.
Какое-то время они ехали молча.
– А я представлял вас другой. Доброй, что ли.
– Мечты сбываются, и это меняет людей. Я заполучила того, о ком давно мечтала. Повзрослеешь, поймешь.
– Люди создают мечты, чтобы они никогда не сбывались. Они хотят окружать себя мечтами, жить в мечтах, любить мечты.
– Твой отец вполне реален.
– Он не мечта, а цель. Ради него я не то что в космос, на Солнце полечу.
– Значит, мечты сделали меня злой, ― задумчиво сказала Юмису.
– Это были не они. Мечты окрыляют человека, а не приземляют.
Лимузин перестроился, сбросил скорость и выехал на остров Кымджонсан.
– Завтра утром сюда приедет машина и отвезет тебя в космопорт, ― безрадостно сообщила Юмису. ― Вызубри слова и выражения, я проверю.
– Сделаю.
– Почему так невесело? Тебе повезло, ты избежал тюрьмы. Вызволишь отца, получишь кучу денег. Ты достигнешь своих целей, не то что я! Ах, какая я недогадливая, ты же голоден. ― Она порылась в сумочке и достала пищевой батончик.
О голоде он совсем забыл, но упоминание еды всколыхнуло зверский аппетит. Он разорвал упаковку и в два укуса проглотил кремовую субстанцию.
– Забирай все. ― Она выложила на сиденье кипу батончиков. В вычурном аксессуаре с золотыми кисточками он заметил листок, некогда принадлежавший Ёну.
Сразу за студией по созданию снов растекался обширный пустырь, тянувшийся до дальнего берега Кымджонсана. Дорога закончилась; машина остановилась.
– Будут проблемы, звони.
Сергей кивнул, и они простились.
Среди уродливых развалин он взял курс к буддистскому храму, подвальные помещения которого соединялись подземными переходами с соседствующими руинами, откуда начинался спуск в заброшенную сеть канализаций.
На храмовой лестнице сидел Ён, мечтательно наблюдая за ручейком муравьев. Живая нить букашек протянулась от дощатого ушка до мертвого дождевого червя. Пока шестилапые труженики копошились вокруг неподъемной ноши, птичка в серо-коричневом оперенье выпалывала острым клювиком их стройную вереницу.
– Почему ты тут? ― спросил огорошенный встречей Серж. ― Где остальные?
– Ты вернулся! ― Ён энергично распрямился и шагнул навстречу. В нем уже не наблюдалось высокомерия, он не кривился от одной мысли, что перед ним обезьянообразное существо.
Птичка встрепенулась и отлетела.
– А где твой друг?
– Трэй? Он заделался добровольцем в ваш отряд.
Пернатый переждал опасность и взялся за старое.
– Удивительно, ― внимание Ёна переключилось на птичий банкет, ― муравьи слепо подчиняются приказам своей королевы и бездумно шагают в ловушку. Серж, ― он выгравировал имя подростка с твердостью зубила, режущего гранит, но остальное произнес с неестественной мягкостью: ― Это ведь твое второе имя? Ты забрал у меня записку. Верни мне ее, пожалуйста.
Замешательство отступило и Серж тут же забросал Ёна вопросами:
– Тебя бабушка отпустила? Тебе разрешили поговорить с ней? Что ты наплел ей?
– Бабушке не понравится, что ты воруешь чужие вещи.
– Ты ждал меня из-за какой-то бумажки? Даже вежливым стал. Вот забавно. Ха!
– Прошу, отдай! ― Ён протянул ладонь.
Поглощенный трапезой воробей уже не реагировал на резкие движения.
– Извинись для начала. Ты обзывал нас дикарями, разбойниками, мерзкими уродцами.
– Последнего я не говорил.
– Тебе не нужны наши подачки. Так ты Вику сказал?
– Ладно, я был неправ. Извини. А теперь отдай абиграмму. ― Ён натянул улыбку.
– И что такого в этой абираме?
– Абиграмме. Это документ государственной важности.
– И много дадут за этот клочок?
– Лет двадцать пять, а то и пожизненно, ― он не опускал открытую ладонь, но Серж игнорировал просьбы. ― Абиграмма не должна попасть в чужие руки, она и так побывала в твоих. Подумай, хочешь ли пострадать из-за набора символов, в которых не разбираешься?
– Я всего лишь хочу обменять ее на что-то выгодное, ― сказал Серж, раздумывая, как вынудить гомосапоненавистника посидеть с Трэем пару дней в их убежище.
– Сделка, значит, ― обрадовался Ён. ― Как насчет путешествия к звездам? Наверняка ты никогда не был в космосе. Я тоже никогда не летал. Невесомость здоровская ― штука, а полет на шаттле и вовсе целое приключение. Мы могли бы побывать на Дэнкинсе. Это астероид на околоземной орбите. Там полно развлечений: сафари, аттракционы, парк приключений.
– Почему туда? Чем, скажем, Антарктик-Сити хуже?
Птичка схватила червяка, вытянула его розовую тушку из земли и проглотила.
– Это же космос! Обещаю, мы полетим уже завтра.
– Ну-ну, ― отпустил Серж насмешку. Если из них двоих кто и полетит, так только не Ён.
– Ты получишь незабываемые впечатления. Вид Земли с орбиты просто ошеломляющий, ― продолжал убеждать физик. Сержу надоело выслушивать уговоры, и он заявил:
– На завтра все билеты распроданы, ― сказал и пожалел, что сболтнул лишнего.
– Откуда знаешь?
– Ниоткуда.
– Ты понял содержание абиграммы? ― растерянно обронил Ён.
– Разве тупой гомосап разбирается в закорючках?
– Не скромничай, ты неплохо владеешь китайским.
– Язык я выучил на слух, а читать и писать не умею.
Физик нахмурил брови. Птичка, насытившись, лениво взлетела и уселась на край черепичной крыши.
– Может погибнуть много людей. Абиграмма предотвратит ужасные события, если следовать описанной в ней инструкции. Только я способен растолковать ее содержание. Ошибиться легко, а исправить последствия будет сложно. Не делай поспешных выводов, чтобы ты ни прочитал.
