Командование Дэнкинса подалось вперед ― в темно-синей стене разверзлись ротовые отверстия и полились вопросы:
– Так что за дрянь плавала в миске?
– Они были живыми?
– Гм… я ничего не понял. Это земные организмы?
– Почему не было соответствующего протокола? Что-то мне это не нравится… ― пробубнил безопасник, снимая фуражку. Головной убор некрасиво примял его соломенные волосы и оставил на взмокшем лбу алый след.
«Подожди, это еще даже не начало», ― мысленно ответил ему Чин, а во всеуслышание спросил:
– Чем живое отличается от мертвого? В чем разница между атмосферным углеродом и углеродом в наших клетках? ― он выждал полминуты, и сам ответил на свой вопрос: ― Репликация, или механизм воспроизведения ― вот в чем. Если мы применим данную парадигму к конкретному случаю, ответ будет положительный. Да, они были живыми. Три условия, о которых я упоминал, были выполнены, а далее развитие происходило за счет горизонтального переноса генов.
И снова шквал вопросов и возгласов:
– Гм… это подтверждено?
– Сенсация мирового масштаба!
– Мы войдем в историю!
– Соберем пресс-конференцию.
– Вы точно нигде не ошиблись?
– Жизнь в кислоте?! Что за чушь!
– А кто, по-вашему, мы? Наши клетки состоят из ДНК, то есть из дезоксирибонуклеиновой кислоты. С точки зрения биологии, мы ― кислотные сгустки. Уникальность Черного эфира, который я назвал бы по-научному неорганической ксеномолекулой
60, заключается в том, что минерал не просто создает жизнь, а перестраивает и адаптирует ее. Мы наблюдали этот процесс в карантинной, когда земные бактерии разложились на отрезки ДНК, из которых сформировалась альтернативная биохимия, где позицию углерода занял бор и далее его заместил фтор. Заимствование готовой генетической программы в биологии называется морфогенезом. Вы слышали о Кембрийском взрыве?
– К чему вы ведете? ― настороженно спросил безопасник.
Чин Лю улыбнулся своей победе. Наконец-то он подвел этих тугодумов к главному.
– К тому, что кусочка породы из шахты Z2 будет достаточно, чтобы вывернуть атмосферу Земли наизнанку. Последствия будут сравнимы с кислородной катастрофой, что случилась на нашей планете два с половиной миллиарда лет назад. Тогда, по неизвестным до сих пор причинам, восстановительные реакции потекли вспять, сделавшись окислительными. В атмосфере появился свободный кислород, химический состав океанов изменился, и все живые организмы, за некоторым исключением, погибли. Уцелевшие цианобактерии продолжили свой эволюционный путь до нас. Невероятная каталитическая активность Черного эфира породит агрессивный ксеновирус, который рекомбинирует генетический код белковых тел и создаст оптимальные условия для нового эволюционного скачка. Конечно, биологические системы Земли изменятся не за день и не за два. Беря во внимание объем биомассы, пройдут десятилетия, но процесс будет необратим и непредсказуем. С октября прошлого года, всего за несколько месяцев после того как в карантинном доке растаяли бронестекла, неизвестные науке микроорганизмы распространились по смежным помещениям, продолжая эволюционировать с невиданной скоростью. Я пожертвовал роботом, который проанализировал параметры химических соединений.
Взмахом руки Чин включил экран и притушил освещение.
Камера видеонаблюдения №34. 08.02.2476, 03–18/20 DAT.
Гендерно-нейтральный робот в человеческом обличии передвигался вдоль карантинных блоков. Из-за слабой гравитации полы его медицинского халата полоскались с медлительностью водорослей в стоячей воде. Он шагал туда-сюда по размытым знакам, предупреждающим об обязательном использовании ботинок на магнитной подошве.
В этом изображении не было ничего особенного, но внимательный зритель обратил бы внимание на неестественную бледность цветов, вызванную отнюдь не искажением цветопередачи. Бордовые выступы колонн и темно-рыжие скошенные плинтусы, с вмонтированным в них освещением, заволокла серая пыль. Из щелей кондиционера тянулись длинные потеки, словно охлаждающий реагент дат течь.
Перемотка записи.
Камера видеонаблюдения №34. 13.02.2476, 12–10/67 DAT.
Эластичная кожа линяла на глазах, живот непомерно раздулся, одежда тлела, растворялась, спадала потемневшими ошметками. Робот продолжал возложенную на него самоубийственную миссию. Он двигался по коридорам, анализируя встроенными датчиками окружающую среду.
Когда брюхо лопнуло, из чрева вывалилась дымящаяся требуха. Робот упал, запутавшись в собственных внутренностях.
На ускоренной перемотке скелет из сверхпрочного гибридного металла прогнулся, словно сдавленный невидимым прессом, и растекся в бесформенную лужу. К токсичному месиву сползлось полчище червеподобных личинок. Они насыщались тем, что совсем недавно имело машинный интеллект.
Чин перемотал запись на пять недель вперед, перенеся зрителей в тот же коридор.
Камера видеонаблюдения №34. 27.03.2476, 18–09/01 DAT.
Номер видеокамеры подсказывал, что это то же самое помещение, но изменилась оно до неузнаваемости. Казалось, запись велась не из коридора, а из кишок тяжелобольного пациента, в предсмертной горячке просящего передать родственникам-гомосапам свои последние слова. Стены, покрытые пылающими очагами метастазов, вспучились и перекосились; в дымчатом сумраке выросшие из пола отложения выглядели гнойными нарывами. Единственным источником света служил мигающий светильник, чудом уцелевший в толще злокачественного новообразования.
Транслируемое изображение прерывалось рябью. Что-то задело видеокамеру, и ракурс съехал. Картинка дернулась и пропала.
Чин пояснил:
– Более свежих записей нет. Я рассчитывал получить суточные изменения температуры, агрегатные состояния некоторых элементов и их фазовые переходы. Но даже не имея детальной информации, увиденное потрясает воображение. Созданный Чёрным эфиром ксеновирус рекомбинировал обычные земные бактерии, встроив в них совершенно поразительные функции. Метаболизм новых форм жизни позволяет им переработать сплавы, пластик, наноуглеродные соединения, металлы. В токсичном бульоне появились многоклеточные микроорганизмы, которых я охарактеризовал бы как беспозвоночных хищников. В замкнутом пространстве образовались длинные пищевые цепочки от простых до более сложных организмов с удивительной биохимией, стойкой ко всем известным токсинам. Я травил их химикатами, облучал радиацией, использовал бактериофаги для разрыва межмолекулярных связей, но разваливающиеся строительные блоки органики воссоединялись вновь. Мои попытки нанести хоть какой-то вред приводили к улучшению всей системы. В будущем, когда патоген стабилизируется, возможно, удастся создать средство обеззараживания.
