В 1736 году в Петербурге случился опустошительный пожар, в пламени которого был уничтожен огромный район Больших и Малых Морских слобод от Адмиралтейства до реки Мойки. Долгое время погорелые места непосредственно вблизи Адмиралтейства «пожарного страха ради» вообще не застраивались. Только в 60-х годах XVIII века А.В. Квасов распланировал новые кварталы, определившие начало Невского проспекта. В это же время здесь, на правой, нечетной стороне Невского проспекта был выстроен деревянный Зимний дворец для проживания царской семьи на время строительства существующего ныне Зимнего дворца. В 1762 году деревянный дворец разобрали, частично сохранив флигель, в котором отвели место для мастерской французского скульптора Этьена Мориса Фальконе, приглашенного в Петербург для работы над памятником Петру I. Окончательно флигель снесли только в 1780-х годах, после завершения работы над памятником, за ненадобностью.
К началу XIX века этот участок на углу Невского проспекта и Малой Морской улицы числился «пустым» и принадлежал казне. В 1802–1803 годах он был приобретен братьями Семеном и Сергеем Берниковыми, которые возвели два дома. Дом № 7 принадлежал Семену, а № 9 – Сергею. В начале XX века оба дома приобрел купец 1-й гильдии М.И. Вавельберг.
Вавельберг принадлежал к семье польских банкиров, основавших в 1848 году семейный банк в Варшаве. Через два десятилетия они учредили отделение банка в Петербурге. Отделение находилось на Невском проспекте, 25. К началу XX века, когда руководство банкирским домом взял на себя почетный потомственный гражданин Петербурга купец 1-й гильдии выпускник Петербургского университета Михаил Ипполитович Вавельберг, финансовые успехи фирмы поставили ее в один ряд с крупнейшими банкирскими домами России.
О том, какой репутацией пользовался Вавельберг в Петербурге, можно судить по общественным обязанностям, которые возложило на него петербургское общество. Вавельберг был потомственным почетным гражданином Петербурга, членом Общества распространения просвещения среди евреев, членом казначейства Еврейского колонизаторского общества и попечителем дешевой столовой Римско-католического благотворительного общества.
В 1912 году на одном из самых престижных участков Петербурга, на углу Невского проспекта и Малой Морской улицы, по проекту модного в то время петербургского архитектора М.М. Перетятковича было построено здание для семейного торгового банка Вавельбергов.
Дом Вавельберга. Невский пр., 7–9/1. Фото 1900-х гг.
Дом Вавельберга. Невский пр., 7–9/1. Фото 1914 г.
Это величественное сооружение, облицованное мощными блоками темного, грубо обработанного гранита, выполнено в стиле итальянских дворцов эпохи Возрождения. В Петербурге его прозвали «Дворец дожей», «Палаццо дожей», «Персидский дом» или «Денежное палаццо». В летопись петербургского зодчества этот дом вошел под именем «Дом Вавельберга», а в историю петербургского городского фольклора легендой о том, как богатый и немногословный банкир принимал дом от строителей. Он долго водил их по многочисленным лестницам, коридорам и переходам и, не найдя к чему придраться, в конце концов остановился у входных дверей. Долго смотрел на бронзовую табличку с надписью: «Толкать от себя». Потом повернулся к строителям и проговорил: «Это не мой принцип. Переделайте на: „Тянуть к себе“».
В «Доме Вавельберга» в 1912–1914 годах располагалась редакция еженедельного сатирического журнала «Сатирикон». Редактором журнала был популярный писатель-сатирик Аркадий Аверченко. В «Сатириконе» сотрудничали такие известные поэты и писатели, как Александр Блок, Алексей Толстой, Александр Куприн, но, надо признать, что широкая популярность журнала в широких массах читателей в значительной степени сохранялась благодаря творчеству блестящего сатирика начала XX века Саши Черного.
Дом Вавельберга. Фрагменты фасада Фото 1912 г.
Дом Вавельберга. Невский пр., 7–9/1. Фото 2003 г.
Подлинное имя и фамилия поэта, который подписывался таким псевдонимом, – Александр Михайлович Гликберг. Он родился в Одессе, в семье аптечного провизора. В Петербург приехал в 1905 году и сразу же стал сотрудником одного из лучших столичных сатирических журналов «Зритель». В этом журнале впервые и появился псевдоним «Саша Черный». Так было подписано сатирическое стихотворение «Чепуха». Затем печатался и в других массовых изданиях, был необыкновенно популярен в либеральных и демократических кругах. Одна за другой вышли две его книги сатир. Но революции Саша Черный не принял и в 1920-х годах уехал за границу. Тогда же появились его пророческие стихи:
Революция очень хорошая штука,
Почему бы и нет?
Но первые семьдесят лет —
Не жизнь, а сплошная мука.
Как это ни странно, но ровно через семьдесят лет мы смогли оценить пророческий дар поэта Саши Черного.
Популярный псевдоним Саши Черного родился из обыкновенной моды на такие фамилии. Достаточно вспомнить Андрея Белого, Максима Горького, Демьяна Бедного. Но, пожалуй, у Саши Черного на такой псевдоним были бо́льшие основания, чем у многих других. Ни Борис Бугаев, ни Алеша Пешков, ни Ефим Придворов не были ни белыми, ни горькими, ни бедными. Вряд ли был таким уж веселым Николай Кочкуров, взявший себе литературный псевдоним Артем Веселый. И только Александр Гликберг, по воспоминаниям Александра Куприна, действительно был «настоящим брюнетом с блестящими черными непослушными волосами». Между прочим, когда к пятидесяти годам он утратил эти физиологические природные особенности и стал седым, то сам отказался от своего, ставшего уже знаменитым, псевдонима: «Какой же я теперь Саша Черный? Придется себя называть поневоле уже не Сашей, а Александром Черным». И стал с тех пор подписываться: А. Черный.
На целых сорок лет имя Саши Черного было вычеркнуто из русской культуры. О нем просто забыли. Только в 1960 году, по инициативе К.И. Чуковского, в популярной серии «Библиотека поэта» был издан первый при советской власти сборник его стихотворений. Впечатление, которое произвело это издание на читающую публику, было подобно взрыву. Советская интеллигенция увидела в его стихах отдушину, хоть все они и были посвящены царскому времени. Однако это был тот эзопов язык, которого так не хватало советским интеллектуалам. Стихи заучивали наизусть, передавали из уст в уста. С ними происходило примерно то, что в свое время случилось с грибоедовским «Горем от ума»: их разобрали на цитаты. А когда Галина Вишневская исполнила ораторию Дмитрия Шостаковича на слова наиболее известных сатир Саши Черного, то в фольклоре появилась удивительная формула, отражающая отношение интеллигенции к социалистическому реализму в советской культуре: «Нет у нас ни Черных, нет у нас ни Белых – одни серые».
