«Вейки» в Петербурге были любимыми персонажами городского фольклора. До сих пор от старых людей можно услышать: «Расфуфырился, как вейка», «Вырядился, как вейка». Их называли «желтоглазыми», или «желтоглазыми гужеедами», чаще всего не понимая этого насмешливого, а порой и бранного прозвища. На самом деле оно появилось еще в первой половине XVIII века. В 1735 году был издан указ, обязывающий всех петербургских извозчиков красить свои экипажи в желтый цвет.
О финнах ходили добродушные анекдоты. Приехал чухна на Пасху в Петербург и по совету русских приятелей пошел в церковь. «Ну как, – спросили его приятели, когда тот вернулся, – понравилось?» – «Понравилось-то, понравилось, только вот ничего не понял». – «?!» – «Выходит поп и, обращаясь к толпе, кричит: „Крестовский остров“, а толпа ему хором отвечает: „Васильевский остров“». Русские хохочут над простодушным финном, которому в обыкновенном «Христос воскрес – воистину воскрес» слышатся названия островов. Финн не понимает, но тоже смеется.
До сих пор в Петербурге бытует ругательство «чухна парголовская». Впрочем, скорее всего, оно имеет не национальный, а территориальный характер, по типу «шпана лиговская». Хотя не исключено, что этимология ругательства иная. В арсенале городского фольклора имеются самые неожиданные варианты ругани: от пренебрежительного «чухна» и раздражительного «сатана-пергана» до оскорбительного «вейки – от х… шейки».
В советское время Финская церковь была закрыта. С 1940 года она использовалась как общежитие, а с 1970 года в здании Финской церкви располагался «Дом природы». Только в 1990 году церковь была возвращена верующим прихожанам.
В 1776 году параллельно Большой Конюшенной улице была проложена еще одна дорога, названная Малой Конюшенной улицей. Если не считать боковых Шведского и Чебоксарского переулков, пешеходная Малая Конюшенная улица, как известно, никуда не ведет. Она тупиковая. Известна она и тем, что здесь особенно остро чувствуется шведское присутствие. На участке дома № 1 располагается Шведская церковь Святой Екатерины. Первый храм шведской кирхи был заложен по проекту Ю.М. Фельтена в 1767 году. Строительство длилось около двух лет, и 29 мая 1769 года церковь была освящена во имя Святой Екатерины, покровительницы Екатерины II, пожертвовавшей на строительство крупную сумму. Храм вмещал около 300 человек. Но к середине XIX века приходу стало тесно в старом храме, и на его месте появился новый, рассчитанный уже на 1200 человек. Автором проекта был академик К.К. Андерсон. Строительство началось 28 июля 1863 года, а освящение храма состоялось 28 ноября 1865 года. По некоторым данным, в 1905 году архитектор Ф.И. Лидваль несколько перестроил фасад и создал Екатерининский зал. 27 мая 2006 года во дворе дома, 1/3 по Малой Конюшенной улице была открыта памятная доска, посвященная Ф.И. Лидвалю и К.К. Андерсону. В 1904–1905 годах на участке дома № 3 появился возведённый по проекту Ф.И. Лидваля доходный дом при церкви.
Все это вместе взятое дало основание петербургскому городскому фольклору назвать последний участок Малой Конюшенной улицы целым каскадом микротопонимов: «Шведский тупик», «Шведское место», «Шведский уголок», «Скандинавский закуток».
В октябре 1918 года обе улицы были переименованы. Большая Конюшенная стала называться улицей Желябова, а Малая – улицей Софьи Перовской.
В истории революционного движения России и Софья Перовская, и Андрей Желябов широко известны. Оба они были активными деятелями подпольной политической организации «Народная воля». И тот, и другая неоднократно участвовали в подготовке и реализации террористических актов, оба были повешены 3 апреля 1881 года за подготовку убийства императора Александра II. Бренные тела их давно уже истлели, но с тенью Софьи Перовской, как утверждает фольклор, до сих пор можно столкнуться на улице, некогда носившей ее имя. Может быть, это плата за то, что долгие 70 лет советской власти образы этих террористов по воле партии большевиков ставились в пример для подражания юных поколений.
С.Л. Перовская
А.И. Желябов
Софья Перовская была правнучкой графа К.Г. Разумовского. Она родилась в семье петербургского гражданского губернатора Льва Николаевича Перовского. По легендам, которые любили распространять большевики, характер Льва Николаевича был тяжелым. Он «издевался над женой, заставлял сына Василия бить свою мать и не любил дочь». Будто бы это и толкнуло Софью на путь террора. Ее несколько раз арестовывали, заключали в тюрьму, отправляли в ссылку. После последнего побега из ссылки она перешла на нелегальное положение. Участвовала в подготовке нескольких покушений на Александра II, руководила последним, совершенным 1 марта 1881 года. 10 марта того же года была приговорена к смертной казни и через несколько дней повешена на плацу Семеновского полка вместе с другими участниками убийства императора. Однако в народе долгое время жила легенда, что вовсе не повешена Софья Перовская на Семеновском плацу, что «жива она не жива, но только призрак ее появляется» в Петербурге.
И действительно, если верить городскому фольклору, каждый год в марте, когда Петербург темен, а на улицах пусто, и ветер и мокрый снег глаза слепит, на крутом мостике Екатерининского канала появляется Софья Перовская. Как тогда, 1 марта, когда она, взмахнув белым платком, «сигнал подала, чтобы бомбу бросали под черные сани императора». А еще в Петербурге живет мрачное поверье: «Если кто увидит призрак повешенной Софьи Перовской, которая все машет и машет своим платком, непременно грозит большая беда».
Осторожно, как по бровке,
Вдоль по невской мостовой
Тень повешенной Перовской
Снова следует за мной.
Губернаторская дочка,
Превозмочь пытаясь страх,
С обусловленным платочком
И с отчаяньем в глазах.
Не хватает только взмаха,
Чтоб платок сигналом стал
И чтоб жертвенная плаха
Превратилась в пьедестал.
Тень то влево, то направо,
Словно маятник судьбы.
То в лучах посмертной славы,
То в объятьях нелюбви.
В честь её слагали строфы
Все, кому слагать не лень.
Нет на свете бедной Софьи.
От неё осталась тень.
В прошлом ужас, мрак и темень.
Настоящее во лжи.
Да и будущее время
Обещает миражи.
Неужели мы так низко
Пали в дьявольскую сеть,
Если бабы – террористки,
Если: женщины и смерть.
Может, нам уже не близок
Мир, живущий на износ.
Потому и бродит призрак,
Целясь в каждого из нас. ***
Между тем, несмотря на свое «почетное имя», улица жила обычной жизнью пролетарского города. Пожилые петербуржцы должны помнить, что в 1960-е годы на улице Софьи Перовской, вблизи Невского проспекта, стояли пивные лари, вокруг которых громоздились столы на высоких металлических ножках, покрытые мраморными столешницами. Здесь в любое время года и в любую погоду стояли, облокотившись на холодный мрамор, любители янтарного пенного напитка с характерными гранеными полулитровыми кружками в руках. Ни моросящий ленинградский дождь, ни пронизывающий ледяной ветер не могли нарушить складывавшуюся годами традицию: выпить после трудового дня кружку прозрачного пива. Улицу Софьи Перовской в те времена прозвали «Сквозняк». Постоять полчаса «На сквозняке» в виду Невского проспекта и в окружении себе подобных считалось ни с чем не сравнимым удовольствием.
