Между тем глобус над угловой башней дома компании «Зингер» в августе 1914 года сыграл недобрую шутку. Дело в том, что название американской фирмы в сознании обывателей ассоциировалось с Германией. Чтобы подчеркнуть свое американское происхождение, первый этаж здания был отдан для размещения американского консульства, а над входом появилось скульптурное изображение символа Американских штатов – Белоголовый орлан с распростертыми крыльями, изображенный на государственном гербе страны.
Ничего не помогало. Даже тот факт, что форму для русской армии шила компания «Зингер». По Петрограду поползли слухи, что внутри глобуса спрятаны передатчики, которые передают секретные сведения сначала в Германское посольство, расположенное на Исаакиевской площади, а уж оттуда в Германию. Известно, что начавшаяся Первая мировая война погрузила Петроград в кошмар шовинистического угара. Всюду мерещились шпионы. Шпионами слыли владельцы гостиницы «Астория», по национальности немцы. Шпионами считались все сотрудники немецкого посольства, здание которого находилось напротив «Астории». Утверждали, что между посольством и гостиницей, под Исаакиевской площадью, прорыт подземный ход. Разъяренные лавочники начали крушить все немецкое, что попадалось под руку. Били стекла витрин немецких магазинов. Громили немецкие булочные. В очередях и на остановках общественного транспорта вылавливали тех, кто говорит не по-русски. Руки возбужденной черни дошли до Германского посольства. Посольство разместилось в монументальном здании, построенном в 1911–1912 годах по проекту немецкого архитектора П. Беренса на углу Исаакиевской площади и Большой Морской улицы. Здание со внушительным, на высоту всех трех этажей, колонным ризалитом украшали огромные скульптуры двух мощных коней с могучими обнаженными юношами на аттике. На ненавистных коней накинули аркан. Сотни ура-патриотических рук ухватились за веревку, и кони рухнули на землю. Чрево одного из них, как утверждают легенды, разверзлось, и изумленная толпа замерла, не увидев там никаких радиопередатчиков.
Глобус над Домом компании «Зингер» уцелел, его не постигла судьба монументов Германского посольства, хотя скульптура орлана все-таки исчезла, правда, говорят, не в 1914 году, а позже, уже в 1920-е годы. В наше время ее воссоздали по сохранившимся чертежам и фотографиям при реставрационных работах.
Напротив «Дома книги» находится знаменитый Казанский собор – блестящий памятник архитектуры начала XIX века. С запада территория собора ограничена Казанской, в прошлом – Большой Мещанской, улицей.
Первыми строителями новой столицы были так называемые «переведенцы», то есть люди, принудительно переведенные в Петербург из внутренних российских губерний. Селили их, как правило, вблизи места строительства слободами по губернскому или национальному принципу. Одна такая слобода появилась вблизи строящейся Рождественской церкви, стоявшей здесь до строительства Казанского собора, примерно на том месте, где ныне находится собор. Улица этой слободы так и называлась: Рождественская, или 1-я линия Переведенской слободы.
Во второй половине XVIII века улицу переименовали в Большую Мещанскую, или «Мещанку», как называли ее в Петербурге. Мещанами, в отличие от купцов, в старой России называли представителей сословия ремесленников, мелких торговцев, низших служащих, домовладельцев.
Только в 1873 году улица стала называться Казанской, от Казанского собора, рядом с которым проходила.
К этому времени среди петербургских обывателей улица снискала своеобразную известность. В первых этажах большинства ее домов сдавались меблированные комнаты, над подъездами которых вывешивались специфические красные фонари, а входные двери стерегли ярко раскрашенные дамы с откровенно призывными взглядами. Здесь селились так называемые «непотребные женщины». Помните, у Гоголя о Мещанской улице: «улица табачных лавок, немцев ремесленников и чухонских нимф». «Чухонская нимфа» – это изящный эвфемизм, которым пользовались петербуржцы для обозначения уличных девок. В середине XIX века поэт М.Н. Логинов написал известную в определенных кругах поэму «Бордельный мальчик», в которой не обошлось без упоминания Мещанской улицы. Вот начало этой фривольной поэмы:
Уж ночь над шумною столицей
Простерла мрачный свой покров.
Во всей Мещанской вереницей
Огни сияют бардаков.
Известен анекдот о министре финансов в правительстве Николая I Федоре Павловиче Вронченко, большом волоките и любимце петербургских «камелий». По случаю его высокого назначения на пост министра все окна в нижних этажах Мещанской были ярко иллюминированы, а у ворот стояли празднично разодетые красотки. «Мы радуемся повышению Федора Павловича», – охотно сообщали они прохожим.
Она была модисткой
И вышивала гладью.
Потом пошла на Невский
И стала б…
О том же самом и в современном фольклоре, только другими словами:
В Петербурге, ты поверь,
Ходят девки на панель.
Дело их артельное —
Строительство панельное.
Напомним, что угол Невского проспекта и Казанской улицы до сих пор называют «Минетным». Но и противоположный конец Казанской улицы овеян легендами и преданиями на ту же пикантную тему. Казанская улица, как известно, упирается в Фонарный переулок, сомнительная слава которого в фольклоре ничуть не уступает скандальной популярности Казанской улицы.
Первое упоминание о Фонарном переулке, который протянулся от набережной реки Мойки к набережной канала Грибоедова, относится к концу 1730-х годов. Тогда он назывался Голицыным переулком, по фамилии владельца одного из участков.
В 1769 году статус переулка повысился. Переулок стал называться Материальной улицей. Здесь, на Мойке, разгружались строительные материалы, поступавшие в город водным путем. Одновременно с 1775 года улицу называли Фонарной, то ли из-за Фонарного питейного дома, то ли из-за фонарных мастерских, находившихся поблизости.
В 1872 году Фонарная улица была вновь понижена в ранге и опять стала Фонарным переулком.
До конца XIX века это, ставшее уже привычным, название не вызывало никаких ассоциаций, пока вдруг, по необъяснимой иронии судьбы, в этом незаметном переулке не начали появляться один за другим публичные дома с «соответствующими им эмблемами в виде красных фонарей». Обеспокоенные домовладельцы обратились в Городскую думу с просьбой о переименовании переулка. Дело будто бы дошло до императора. В резолюции Николая II, если верить легенде, было сказано, что «ежели господа домовладельцы шокированы красными фонарями на принадлежащих им домах, то пусть не сдают свои домовладения под непотребные заведения». Таким образом, переулок сохранил свое историческое название. Впрочем, в народе переулок называли «Фонари».
Репутация переулка продолжала быть негативной.
В 1870–1871 годах в Фонарном переулке по проекту архитектора П.Ю. Сюзора были построены так называемые общедоступные народные бани, принадлежавшие М.С. Воронину. В свое время Воронинские бани были знамениты своим великолепным убранством – мраморными ваннами, зеркалами, пальмами. В городском фольклоре они известны как «Фонарные бани», «Бани на Фонарях» или просто «Фонари». Бани пользовались популярностью. Однако слава о них ходила не самая лестная. Поговаривали о свальном грехе, о массовых оргиях и прочих шокирующих деталях запретного быта. Появилась даже дразнилка: «Дурочка с Фонарного переулочка».
