В декабре 1825 года большую и дружную семью Муравьевых поразил страшный удар. Никита был присужден к смертной казни, замененной двадцатилетней каторгой, Александр – к двенадцати годам каторжных работ. Среди ближайших родственников под следствием оказались Сергей, Матвей и Ипполит Муравьевы-Апостолы, Артамон Муравьев, еще один Александр Муравьев. Это только из ближайшего круга. В итоге Сергей был повешен на кронверке Петропавловской крепости, Ипполит застрелился, остальные сосланы в Сибирь.
Дом Муравьевой превратился в «Святыню несчастий», как окрестили его петербуржцы. Екатерина Андреевна едва не сошла с ума от горя и почти ослепла от слез. По свидетельству современников, она «больше всех других матерей и жен декабристов не давала Николаю I возможности забыть его „друзей 14 декабря“».
7
Огромная территория по нечетной стороне Невского проспекта от Садовой улицы до Фонтанки в середине XVIII века была занята усадьбой Аничкова дворца. От Невского проспекта усадьбу отделяла протяженная низкая каменная стенка со въездными, наподобие триумфальной арки, барочными воротами посередине и невысокими декоративными павильонами по краям. В 1796–1801 годах на западном участке усадьбы Аничкова дворца по проекту архитектора Е.Т. Соколова было возведено специальное здание первой в России Публичной библиотеки. В основу библиотечного собрания легла общедоступная варшавская «Библиотека Речи Посполитой имени Залуских», содержавшая более 400 тысяч томов. В свое время она была создана братьями Залускими и считалась одной из лучших в Европе. После подавления польского восстания и взятия Варшавы русскими войсками под командованием А.В. Суворова Национальная польская библиотека была объявлена собственностью Русского правительства и в качестве трофея перевезена в Петербург. Справедливости ради надо сказать, что после революции значительная часть библиотеки Залуских, по распоряжению Ленина, была возвращена Польше.
Аничков дворец. Современное фото
Торжественное открытие петербургской Публичной библиотеки состоялось в январе 1814 года. Ее первым директором был назначен известный общественный деятель, президент Академии художеств, историк, археолог и художник Алексей Николаевич Оленин.
Род Олениных по мужской линии известен из «Дворянской родословной книги», составленной еще при царе Алексее Михайловиче. Первым из известных Олениных был некий Невзор, живший в первой половине XVI века.
Однако есть и иная версия происхождения рода Олениных. Герб Олениных представляет собой щит, на золотом поле которого изображен черный медведь с сидящей на его спине девушкой в красной одежде и с царской короной на голове. В верхней части щита находятся рыцарский шлем и дворянская корона, которые венчают два оленьих рога. В сложную гербовую композицию включены и другие медведи: один стоит на задних лапах и нюхает розу, два других поддерживают щит по обе его стороны. Многосложный рисунок герба является иллюстрацией к древней ирландской легенде о короле из рода О'Лейнов. Согласно легенде, умирая, король поделил все свое имущество между сыном и дочерью. Но брат, помня о старинном предсказании, что ирландский престол займет женщина, после смерти отца схватил сестру и бросил в клетку с медведями. Однако девушка не погибла. Она протянула медведям благоухающую розу и пленила их сердца. Тогда брат, смягчившись, выпустил сестру, но вскоре сам погиб. Сестра стала королевой Ирландии, но продолжала жить среди медведей. У О'Лейнов были враги, которые претендовали на трон, и поэтому они начали преследовать девушку. Тогда, чтобы спасти ее, медведица посадила ее на спину и переправилась с ней через пролив во Францию. А уж потом потомки королевы перебрались в Польшу и затем, при царе Алексее Михайловиче, – в Россию, где стали Олениными.
Публичная библиотека. Современное фото
Алексей Николаевич Оленин родился в Москве и впервые в Петербурге появился в 1774 году, когда был определен для учебы в Пажеский корпус. За три года до выпуска, по повелению Екатерины II, Оленин отправился за границу «для совершенствования знаний в воинских и словесных науках». Там он учился сначала в артиллерийском училище, а затем в Дрезденском университете. Параллельно небезуспешно занимался изучением иностранных языков, рисованием, гравировальным искусством и литературой. В 1786 году за составленный им в Германии Словарь «старинных военных речений» Российская академия избрала его своим членом. Только этот, далеко не полный список достоинств Оленина оказался вполне достаточным, чтобы в 1811 году он был назначен директором петербургской Публичной библиотеки.
Между тем об Алексее Николаевиче Оленине в Петербурге ходили самые невероятные легенды. Будто бы этот «друг наук и искусств» до 18 лет был величайшим невеждой. Якобы именно с него Фонвизин написал образ знаменитого Митрофанушки, а с его матери Анны Семеновны Волконской – образ Простаковой. И будто бы только дядя Оленина сумел заметить у мальчика незаурядные способности. Он забрал его у матери и дал блестящее образование. Правда, по другой легенде, все происходило в обратной последовательности. На Оленина будто бы произвела сильное впечатление увиденная им в юности комедия «Недоросль». Именно она заставила его «бросить голубятничество и страсть к бездельничанью» и приняться за учение.
Оленин жил в собственном доме на Фонтанке, 101. Салон Оленина считался одним из самых модных в Петербурге. В художественных и литературных кругах его называли «Ноевым ковчегом», столь разнообразны и многочисленны были его участники. Постоянными посетителями салона были Пушкин, Крылов, Гнедич, Кипренский, Грибоедов, братья Карл и Александр Брюлловы, К.Н. Батюшков, В.П. Стасов, И.П. Мартос, Федор Толстой и многие другие. Они же были желанными гостями на даче Оленина под Петербургом с говорящим названием Приютино.
Значение Оленинского кружка переросло в бытовой обычай дружеских собраний с непременным обеденным столом, карточными играми после чая и вечерними танцами с легким флиртом. Здесь рождались идеи, возникали проекты, создавалось общественное мнение. Это был один из тех культурных центров, где исподволь формировался наступивший XIX век, названный впоследствии золотым веком русской литературы, веком Пушкина и декабристов, «Могучей кучки» и передвижных выставок, веком Достоевского и Льва Толстого.
О том, каким значительным явлением в культурной жизни столицы стало открытие библиотеки, можно судить по крылатому выражению, сохранившемуся в арсенале городского фольклора с тех пор. Теперь деловитые мужья, торопливо уходя из дома, могли успокоить своих недоверчивых жен тем, что бегут «пропустить стопку-другую книг». Между прочим, в XIX веке среди разночинной интеллигенции появилось новое необычное словосочетание: «Стеклянная библиотека». Так на языке любителей пропустить стаканчик назывались питерские погребки.
В 1840-х годах Публичная библиотека едва не сгорела. Спас ее, если верить преданиям, работавший в то время в библиотеке архитектор В.А. Собольщиков. Кстати сказать, по его проекту в 1859–1862 годах был сооружен новый читальный зал, ныне хорошо известный как Ленинский. Так вот, Собольщикову как-то привиделся вещий сон: он увидел, что в одной из комнат библиотеки начинается пожар. Проснувшись и торопливо одевшись, Собольщиков побежал на службу и в первую очередь бросился в ту, виденную во сне, комнату. Никакого пожара не было. Однако опытным глазом архитектор обнаружил неисправность, которая «неминуемо привела бы к пожару, если ее не исправить».
