Одно из фольклорных имен нового моста родилось в середине XIX века. Долгое время его называли «Мостом восемнадцати яиц». С момента его торжественного открытия и вплоть до 1917 года одним из обязательных атрибутов Аничкова моста был городовой, дежуривший на пересечении Невского и Фонтанки. Затем постоянное дежурство городовых у Аничкова моста было отменено. В связи с изменившейся ситуацией ленинградцы с готовностью откорректировали название. Мост стали называть «Мостом шестнадцати яиц». Тема конских гениталий не покидала городской фольклор и в дальнейшем. Пожилые ленинградцы вспоминают, как питерские мальчишки, убегая из дома, на дежурный вопрос взрослых: «Ты куда?», весело бросали: «На Фонтанку, 35 коням яйца качать».
Конная группа на Аничковом мосту. Начало XX в.
Конная группа на Аничковом мосту. Начало XX в.
Конная группа на Аничковом мосту. Начало XX в.
Конная группа на Аничковом мосту. Начало XX в.
В пору пресловутой борьбы с пьянством и алкоголизмом родилось фольклорное выражение «В Питере не пьют только четыре человека. На Аничковом мосту. Им некогда. Они коней держат» (другой вариант: «У них руки заняты»).
Надо сказать, что в современном молодежном городском фольклоре Аничков мост продолжает занимать весьма достойное место. Среди «Клевейших пипловских телег и фень», собранных известным исполнителем и музыкантом Степаном М. Печкиным в 1988–1992 годах, есть розыгрыш, связанный с Аничковым мостом: «Мужик, мужик, что ты стоишь, давай скорей. С Аничкова моста кони убежали. Все скидываются: три рубля на поимку и пять – за телегу».
Накануне 300-летнего юбилея Санкт-Петербурга кони и в самом деле покинули Аничков мост. Второй раз за всю свою многолетнюю историю. Первый раз это произошло во время Великой Отечественной войны. Тогда скульптуры сняли с пьедесталов и упрятали в землю в саду Аничкова дворца. Это их спасло от прямого попадания вражеских бомб и снарядов. О том, чем это могло для них кончиться, напоминают следы, оставленные немецкими обстрелами на пьедесталах. Их можно увидеть и сегодня.
На этот раз клодтовских коней отправили на реставрацию. У некоторых остроумцев этот на самом деле отрадный факт вызвал едва преодолимое желание разыграть доверчивых петербуржцев. Мол, не на реставрацию ушли клодтовские кони, а «продали их ушлым итальянцам» новые демократы. В газетах даже вот-вот готовы были появиться обличительные фотографии: кони Клодта у королевского дворца в Неаполе. Не все же помнят историю их появления в Италии еще в XIX веке. Но розыгрыш не состоялся. Инсценировка «исчезновения» коней пришлась не на 1 апреля, а, как говорит об этом автор несостоявшегося розыгрыша петербургский итальянец Михаил Талалай, «мистифицировать публику без причины неэтично». Впрочем, это легко и непосредственно делают, проходя по Аничкову мосту, дети: «Мама, смотри: Петр Первый упал с лошади».
Спрятанные в саду Аничкова дворца скульптуры
Тему рвущихся с пьедесталов клодтовских коней продолжают современные частушки:
Кони Клодта так и рвутся,
Чтоб по Невскому пройти.
Да боятся, что споткнутся:
«Мерседесы» на пути.
Нашу новую мечту
Обуздали на лету,
Как строптивую лошадку
На Аничковом мосту.
Одна из городских легенд утверждает, что кони на Аничковом мосту имеют одну характерную для старого гвардейского Петербурга особенность. Два коня изображены Клодтом подкованными, а два других лишены этого признака совместного с человеком существования. Далее фольклор разъясняет, в чем дело. Оказывается, подкованные кони – это те, что смотрят в сторону Конногвардейского манежа, а неподкованные как бы направляются к Смольному собору, недалеко от которого находились в то время известные всему городу кузни, где подковывали только что объезженных лошадей.
Но более всего, находясь на Аничковом мосту, обыватели пытаются разглядеть отличительные особенности самих коней и тем самым попытаться разгадать тайну смерти скульптора Клодта. Фольклор напрямую связывает ее со скульптурой моста. Будто бы однажды, услышав от некоего «доброжелателя», что у двух из четырех коней отсутствуют языки, скульптор так расстроился, что замкнулся, стал сторониться друзей, в конце концов заболел и вскоре умер. Будто бы от этого.
Похоронили Клодта на Смоленском лютеранском кладбище. В 1936 году его прах был перенесен на участок художников в Некрополь мастеров искусств Александро-Невской лавры. У ворот Лавры заканчивается знаменитый на весь мир Невский проспект, подлинным украшением которого является прекрасный Аничков мост с великолепными клодтовскими конями, как бы попарно навещающими своего создателя. Одна пара коней направляется в сторону лаврского кладбища, другая – уже возвращается оттуда.
Рвутся кони. Рвутся кони
На Аничковом мосту.
Разрывают будто корни
И уносятся в мечту.
Что им там, за горизонтом,
Приглянулось на беду
Озаренным от экспромтов,
Сочиненных на ходу.
Будто ждут их где-то лавры
И признания в любви.
Кони, кони. Не кентавры,
Но повенчаны с людьми.
Что вам плиты пьедесталов,
Врытых в камни мостовых,
Если неба даже мало
Для фантазий неземных.
Но, ведомые по миру
Человеческой рукой,
Кони Северной Пальмиры
Каменеют над рекой.
Значит, может даже скифам
Выпасть выигрышный фант —
Древнегреческого мифа
Петербургский вариант.
Будто их когда-то кто-то
На служение позвал,
И потом руками Клодта
Навсегда заколдовал. ***
2
В первой четверти XVIII века Фонтанка служила естественной границей раннего Петербурга, за которой строились загородные дачи и особняки. Один из таких особняков принадлежал графскому роду Шереметевых и до сих пор известен как дворец Шереметевых. О сказочном богатстве графского рода Шереметевых в Петербурге ходили легенды. «Если взять горсть гороха и рассыпать его по карте, то не окажется горошины, которая не попала на имение Шереметева», – говорили о богатстве Шереметевых в России. Шереметевы славились своей благотворительной деятельностью. Рассказывали, что один из предков Шереметевых на вопрос царя Ивана Грозного, где он скрыл свои сокровища, ответил: «Царь, я передал их Богу через руки нищих». Щедрость Шереметевых была так велика, что в Петербурге сложилась пословица: «Жить на шереметевский счет». В поговорку вошел и сам дворец Шереметевых. Когда хотели сказать об огромных домах в большом городе, восклицали: «Целая шереметевская вотчина!». Рассказывали, что однажды к графу Б.П. Шереметеву в его дворец на Фонтанке неожиданно явилась императрица Елизавета Петровна. Ее свита состояла из пятнадцати человек. Но это не повергло хозяев дворца ни в панику, ни в смущение. К обеду, который тут же был предложен императрице, ничего не пришлось добавлять. При Борисе Петровиче Шереметеве содержалась так называемая «Шереметевская капелла». В то время это был один из лучших частных хоров в России.
