В конце 1930-х годов городскими чиновниками будто бы было принято решение перенести неудачный, как считалось тогда, памятник Пушкину на новое место. На Пушкинскую улицу, рассказывает одна ленинградская легенда, прибыл грузовик с автокраном, и люди в рабочей одежде начали реализовывать этот кабинетный замысел. Дело было вечером, и в сквере вокруг памятника играли дети. Вдруг они подняли небывалый крик и с возгласами «Это наш Пушкин!» окружили пьедестал, мешая рабочим. В замешательстве один из них решил позвонить «куда следует». На другом конце провода долго молчали, не понимая, видимо, как оценить необычную ситуацию. Наконец, как утверждает легенда, со словами: «Ах, оставьте им их Пушкина!» – бросили трубку.
Эту историю рассказала в очерке «Пушкин и дети» Анна Андреевна Ахматова. Но в это же время существовала и другая легенда. Она утверждала, что на Пушкинской улице, рядом со сквером, где стоит бронзовый Пушкин, будто бы собирались построить какой-то сверхсекретный объект. И работники НКВД, без ведома которых подобное строительство не обходилось, опасались, что к памятнику под видом почитателей поэта начнут приходить разные случайные люди, может быть, даже иностранцы, и Бог знает, кто может оказаться рядом с секретным объектом.
Во время блокады среди местных жителей родилось поверье: «Пока в памятник Пушкину не попадет хотя бы один снаряд, город не подвергнется оккупации и не будет уничтожен».
Наискосок от памятника Пушкину стоит доходный дом № 10, построенный в 1878–1879 годах по проекту архитектора Министерства народного просвещения Х.Х. Тацки. В конце 1970-х годов дом был расселен и поставлен на капитальный ремонт, однако долгое время к ремонтным работам не приступали. Затем началась эпоха пресловутой перестройки, когда никому ни до чего не было дела. Про дом забыли. И тогда в пустующие темные, холодные и давно разграбленные квартиры начали самовольно вселяться питерские художники, непризнанные писатели, гонимые поэты и композиторы. Согласно одной из петербургских легенд, такую замечательную идею подбросил мастерам кисти и карандаша сам Александр Сергеевич Пушкин, что стоит тут же, на площади. Будто бы однажды в скверике возле памятника пристроились два бездомных художника распить бутылочку дешевого портвейна и поговорить «за жизнь». Но как-то заскучали. Видать, потому что двое. Тогда, по старой русской традиции, предложили народному поэту стать третьим. Пушкин не отказался, а в благодарность протянул свою бронзовую руку к пустующему и тихо разрушающемуся дому. Мол, заселяйтесь.
И началось великое переселение. Первое время городские власти с переселенцами пытались бороться. Отключали электроэнергию, отопление, организовывали принудительное выселение, пытались привлечь к суду. Ничего не помогало. На художников и писателей махнули рукой. А жизнь в мертвом доме кипела и бурлила. За короткое время здесь возникли творческие мастерские, учебные классы, выставочные залы, клубы неформальных встреч, писательские объединения, поэтические семинары, музыкальные коллективы. Здесь проводились презентации новых книг, художественные выставки, поэтические вечера.
Дом на Пушкинской, 10, стал одним из известных далеко за пределами Петербурга центров питерского литературного и художественного андеграунда. В городской фольклор он вошел под собственными именами «Пушка», или «Дом отверженных».
6
В квартале от Пушкинской улицы Невский проспект пересекает Лиговский проспект. Задолго до возникновения Петербурга по трассе будущего Лиговского проспекта проходила старинная Большая Новгородская дорога, связывавшая Новгород и Москву с многочисленными малыми поселениями в устье Невы. Новгородская дорога шла по самой возвышенной, а значит, и наиболее сухой части этого края. В этом можно убедиться и сегодня, если посмотреть с Лиговского проспекта в сторону отходящих от него улиц и переулков. Все они, включая Невский проспект, сбегают вниз.
В 1718–1725 годах из речки Лиги по трассе будущего проспекта был прорыт канал для питания фонтанов Летнего сада. По обеим сторонам канала были проложены пешеходные мостки. Образовавшуюся таким образом улицу вдоль канала назвали Московской, по Москве, куда вела бывшая Большая Новгородская дорога. Одновременно улицу называли Ямской, от известной Ямской слободы, существовавшей вблизи дороги, о чем мы уже знаем.
После разрушительного наводнения 1777 года, когда фонтаны Летнего сада погибли и их решили уже не восстанавливать, Лиговский канал утратил свое значение. За ним перестали следить, и он превратился в хранилище нечистот и источник зловония. Петербургская идиома «Лиговский букет» рождена устойчивым запахом застойной воды Лиговского канала.
Начиная с 1822 года и вплоть до конца столетия в названии улицы присутствует главная ее составляющая: «Лиговский». Изменялся только ее статус. Улицу последовательно называют сначала Лиговским проспектом, затем Набережной Лиговского канала и наконец, в 1892 году, Лиговской улицей.
В 1891 году значительная часть канала была забрана в трубу. Над ней проложили так называемые «Лиговские сады», или «Бульвары». Очень скоро это название станет нарицательным. Им будут обозначать места скопления всяческой шпаны, хулиганов, проституток и других асоциальных элементов. Но подробнее об этом мы поговорим во второй части нашей книги.
В начале 1950-х годов представился удобный случай попытаться изменить репутацию Лиговской улицы путем изменения названия. Страна готовилась отметить 10-летие знаменитой Сталинградской битвы. В 1952 году Лиговской улице вернули ее былой статус и переименовали. Она стала Сталинградским проспектом.
Трудно сказать, как повлияло новое название на имидж улицы, но не прошло и четырех лет, как в сравнительно либеральной атмосфере так называемой хрущевской оттепели ей вернули старинное название. Она вновь стала Лиговским проспектом.
Одно из наиболее заметных зданий на Лиговском проспекте – особняк Сан-Галли, построенный в 1869–1870 годах архитектором К.К. Рахау.
Купец 1-й гильдии, потомственный почетный гражданин Петербурга, действительный статский советник, личный дворянин и гласный Городской думы, создатель фракции, которая проводила решения по благоустройству города и которую в Петербурге называли «Сангаллиоты», Франц Фридрих Вильгельм Сан-Галли, или Франц Карлович, как его называли в России, итальянец по происхождению, родился в Германии в городе Каммине, в Померании. Там же получил первоначальное образование. Работал в коммерческой конторе, которая вела торговлю русскими товарами. Когда Францу исполнилось 19 лет, он уехал в Россию и поступил на должность помощника бухгалтера на завод Чарльза Берда. Через некоторое время, заняв значительную сумму, Сан-Галли открыл на Лиговском проспекте собственную механическую мастерскую по производству труб для отопительной системы, умывальников, каминов, кроватей. Очень скоро его мастерская уже могла соперничать с самим Бердом. Сан-Галли освоил изготовление художественного литья – решеток, оград, памятников, которые и прославили его в Петербурге.
Франц Карлович Сан-Галли стал одним из любимых персонажей городского фольклора благодаря легенде о появлении в Петербурге первых общественных туалетов. Согласно этой легенде, однажды во время праздника в Красносельском военном лагере, на котором любил присутствовать император Николай I, неожиданно заплакал ребенок. Офицеры испуганно зашикали, но император уже услышал детский плач и остановил их: «Чья это девочка плачет?» – «Ах, эта? Это Дунечка. Сирота». – «Дунечка? – засмеялся император. – Нам нужны такие красавицы. Запишите Дунечку обучаться танцам».
