Заметны были в Петербурге и так называемые «эгоистки» – дрожки на одного седока, и крытые экипажи, которые горожане называли «кукушками».
Жизнь ямщика была неразрывно связана с лошадью. И если в деревне полноправным членом крестьянской семьи становилась корова, то в городе то же самое можно было сказать об извозчичьей лошади, хотя большинство питерских извозчиков личных лошадей не имели. Они принадлежали хозяину, у которого ямщик работал. Но традиционно домашнее обращение к лошадям оставалось. «Расправляйте ножки по питерской дорожке», – говорили ямщики своим кормильцам и выезжали на улицы города, где над ними могли и добродушно пошутить, и безнаказанно посмеяться, и, чего доброго, просто отдать городовому. Впрочем, в фольклоре остались по большей части беззлобные шутки и розыгрыши, типа «Провези вокруг фонаря, не слова не говоря» или «Поезжай на угол Малой Охты и Тучкова моста». Сохранились и анекдоты. «Извозчик, какого ты мнения о Чацком?» – «Помилуй, барин, рази можно в Питере всех извозчиков знать?»
Если учесть, что в Петербурге насчитывалось до 10 тысяч личных лошадей, то общее их количество в городе было пугающим. Петербургские газеты начала XX века писали, что человек, приезжая в Петербург и выходя на площадь перед Николаевским вокзалом, «останавливался, буквально сраженный бьющим в нос запахом навоза, до предела насытившего воздух и пропитавшего, казалось, насквозь не только деревянные постройки, но и все трещины и щели каменных зданий и булыжных мостовых». Среди предсказаний гибели Петербургу, которых на рубеже веков было довольно, есть одно, связанное с лошадями. Петербуржцам на полном серьезе предсказывали «задохнуться от лошадиного навоза».
Бывали и курьезы, связанные с особенностями петербургского климата. Так, в Петербурге называли «рыболовами» ямщиков, которые во время наводнений ездили по затопленным улицам. Сидя на облучках с кнутовищами, похожими на удочки, они и впрямь напоминали рыболовов.
В 1860 году конный транспорт сменила конка, или конно-железная дорога. Во второй половине XIX века конка стала первым видом общественного рельсового транспорта в Петербурге. Это был двухэтажный, с открытой верхней частью – империалом, вагон, в который впрягали лошадей. Скорость конки, не превышавшая 8 километров в час, вызывала снисходительные улыбки петербуржцев. Вслед конке неслись издевательские выкрики: «Конка, догони цыпленка».
Конка была громоздким и не очень удобным видом транспорта. Особенно раздражал ее открытый империал, подняться на который по вертикальной наружной лестнице было непросто. Между тем там были самые дешевые места, и поэтому любителей прокатиться на империале находилось достаточно. В Петербурге их называли «трехкопеечными империалистами». Долгое время добрая половина петербуржцев – женщины – была законодательно вообще лишена права проезда на империале. Только в 1903 году Городская дума, преодолев естественное смущение, приняла решение о равноправии полов при пользовании конкой. По этому поводу ходила бесхитростная частушка:
Городская дума
Тоже насмешила:
Ездить бабам на верху
Конки разрешила.
К тому же огромный, неуклюжий вагон, движущийся посреди улицы, в сознании обывателя трансформировался в образ некой слепой, бессознательной и непредсказуемой силы, представлявшей постоянную угрозу для жизни. Мрачноватым юмором веет от анекдотов о конке. Встречаются две женщины. «Слыхала? На Невском конкой девочку раздавило». – «Уж не моего ли Ванюшку?» – «Господи, твой же Ванюшка мальчик!» – «А станет конка разбираться?!»
И все-таки, несмотря ни на что, конка сыграла свою определенную роль в жизни Петербурга. Достаточно сказать, что к 1906 году в столице действовало 32 маршрута конно-железных дорог, на которых было задействовано три с половиной тысячи лошадей.
Между тем конно-железные дороги, прослужившие Петербургу более полувека, сыграли в истории более современного вида транспорта – трамвая – не самую благовидную роль. В то время как трамвай уже полтора десятилетия занимал прочное место в жизни многих городов России, в столице Империи его не было. Городская дума никак не могла преодолеть договорного права акционерного общества конно-железных дорог на перевозку пассажиров в Петербурге. Только в 1907 году, по окончании действия пресловутого договора, конка наконец уступила свое место на улицах Петербурга трамваю.
Появление трамваев в Петербурге связано с именем крупного ученого, инженера путей сообщения, как аттестовали его дореволюционные справочники, Генриха Осиповича Графтио. Графтио был выпускником сразу двух институтов – Новороссийского в Одессе и Инженеров путей сообщения в Петербурге. Прославился работами по проектированию и практической организации трамвайного движения в Петербурге. Если верить легендам, именно он в качестве вагоновожатого 16 сентября 1907 года провел первый из десяти купленных в Англии трамваев по улицам столицы от Василеостровского трамвайного парка по Николаевской набережной, Николаевскому мосту и Конногвардейскому бульвару, до Адмиралтейства, где состоялось торжественное открытие петербургского трамвая. На всем пути следования первого трамвая стояли толпы народа. Тогда-то впервые появилось фольклорное прозвище Генриха Осиповича. Он стал «Графом Тио». Труднопроизносимая заморская фамилия вагоновожатого, переиначенная в легкое и вполне понятное прозвище, не сходила с уст возбужденных петербуржцев. «А кто трамвай-то ведет?» – спрашивали друг друга обыватели. «Да граф Тио какой-то». А 29 сентября 1907 года было открыто регулярное движение электрического трамвая по улицам Санкт-Петербурга. Первая линия прошла от Главного штаба до 8-й линии Васильевского острова. В конце 1907 года первая очередь была окончательно достроена – трамвай пошёл от площади Восстания по Невскому и Адмиралтейскому проспектам, Конногвардейскому бульвару, через Николаевский мост, по 8–9-й линиям до Большого проспекта Васильевского острова.
После революции Графтио принял активное участие в разработке знаменитого, или, как говорили в советское времена, ленинского плана ГОсударственной ЭЛектрификации РОссии (ГОЭЛРО). Аббревиатура с не очень внятной расшифровкой уже тогда была подвергнута ревизии в фольклоре. Вновь всплыла замысловатая фамилия Графтио. И на вопрос, что же такое ГОЭЛРО, «знатоки» отвечали: «Графтио Обещал Электричество – Ленин Распорядился Оплатить». По мистическому совпадению план ГОЭЛРО был принят на сессии Верховного Совета СССР 22 декабря 1922 года, в день зимнего противостояния. Это был самый короткий, или, как говорят в народе, самый темный день в году. С тех пор он считается праздником всех энергетиков.
В городском фольклоре трамвай оставался таким же неуклюжим, медлительным и опасным, как и вагоны конно-железной дороги. Неслучайно впоследствии вагоны трамвая прозвали «американками» – за внешнее сходство с огромными американскими пульмановскими железнодорожными вагонами. Подстерегавшая на каждом шагу опасность рождала соответствующий фольклор. «Послушайте, господин! Как мне попасть в Обуховскую больницу?» – «Видите, вон трамвай идет?» – «Понимаю. Нужно сначала попасть на него». – «Нет, под него». Иногда анекдоты приобретали острый политический характер. Так, известный политический деятель, член Государственной думы В.М. Пуришкевич, решив, что ему все позволено, приказал своему кучеру ехать по трамвайным рельсам. Экипаж столкнулся с трамваем, Пуришкевич был обвинен в злостном нарушении правил, арестован и осужден. В Петербурге тут же родился анекдот: «Слышали, какое несчастье случилось? На Пуришкевича налетел трамвай». – «Ну и?» – «И не раздавил его».
