Бритц не ответил. Он молча обернулся к маме и… Я снова спрятала лицо в пыль, зажала руками уши.
– …и-и! – послышалось снизу. А? Я приподняла голову. Мама кричала, наваливаясь на ствол и нож насекомого в чёрном капюшоне: – Эмбер! Беги-и!
В глаза набилась пыль, в фильтры – сажа. В суматохе я дала дёру по балке: назад в вентиляцию. Под потолком было не развернуться, и я пятилась, пока спину мне не уколол… боже, кто это?! Из трубы ползло косматое чудище. Тот третий, которого я упустила из виду – то ли ящер, то ли дикобраз. В бурой форме эзеров, из которой во все стороны торчали, прободав изнутри дымную ткань, крепкие иглы. Ящер-дикобраз махнул лапищей.
Сбитая с балки, я свалилась в ноги серой смерти. Оглушило ударом о бетон! Но я поборола себя и подтянула ноги, чтобы встать на четвереньки.
– Фас, – приказал Бритц.
Следом – бросок сколопендры, щелчок и вспышка. Как-будто чёрная. Так не бывает, но этот свет был светом угольной тьмы. И больно, и пусто. На миг пропали все чувства и ощущения, или это я пропала… а потом…
* * *
Я возвращаюсь.
Лежу на спине. Подо мною шершавый бетон бойлерной. На груди – острые когти сколопендры, но тварь замерла: я не могу двинуться. Всё плывёт и дёргается. Для меня весь мир – вверх ногами из-за того, что я валяюсь, вывернув голову.
Бритц так близко… Какой страшный, какой дымный… Он не смотрит на меня. Встаёт с ящика и оборачивается к чёрному, который держит маму.
– У меня закончился словарный запас, – говорит он и зачем-то забирает у чёрного эзера нож. Мама плачет.
– Только не Эмбер! – Слёзы текут вверх. Она падает на колени, но из-за того, как я лежу, – будто взлетает. Не могу унять прыгающие зрачки, чтобы сфокусироваться на маме. – Пожалуйста, только не Эмбер!
Серая смерть смотрит на папу. Молчит и смотрит. Молчит и смотрит с ножом в руке. И отворачивается, в последний раз перед…
– Не Эмбер, – кивает маме Бритц и взмахивает лезвием.
Я не могу не смотреть: веки не слушаются, сухие глаза словно не мои. Я не могу кричать: голоса нет. Я даже не могу умереть от горя. Кровь снизу вверх… Мама взлетает в последний раз и остаётся на полу. Красное море. И папин протяжный стон. Папа смотрит на меня – я это чувствую, не глядя. Его болезненный, пронзительный взгляд душит и жжёт.
– Община клириков богини Скарлы в Кумачовой Вечи, – шепчет он спустя вечность. – Они особенные… Они умеют прятать. Даже если ты найдешь тайник, прибора не получишь. Можешь хоть весь свет перерезать…
– Я могу.
– Не получишь, Бритц!
– Как выглядит вторая треть?
– Как… – вздох, кивок на осколок, – и эта.
– А третья где?
Я наконец прикрываю горячечные веки. Прочь от всего этого, прочь. Но в тот же миг что-то сбрасывает с моей груди стальную тварь.
– Беги, Эмбер!
Это отец превратился. Он толкает меня к выходу. Огромный паук со сверкающим брюхом бьёт клыками, и эзеры не могут с ним сладить: зеркальная диастимагия возвращает удары. Папа раскидывает насекомых, а на его спину прыгает колючий дикобраз. Я ползу, чувствуя, как прихожу в себя от встряски. От слабости не могу превратиться и мчусь по коридору, не разбирая дороги. Кишки бункера кривляются, залитые аварийным светом. Ошмётки стен, искрящиеся кабели, куски разорванных дверей. Тела, тела, тела солдат.
– Сюда! Сюда, живо!
В конце коридора – Хлой привалилась к клинкету внешнего шлюза. Это чёрный выход, обычно засыпанный гравием снаружи.
– Бункер повернулся, теперь здесь можно выскочить, – поторапливает майор. У неё изодрано бедро и обгорели руки. Я бросаюсь помогать:
– Вы не видели Чиджи?!
– Нет.
– Надо его найти!
– Не вздумай! Здесь только вас и ищут, возьмут обоих – убьют! Поднажми!
Снаружи сыплются камни: чёрный выход – просто щель. Сзади лязгает тварь. Сколопендра Бритца! Я ползу вверх по гравию, на холод пустыни. Но оборачиваюсь на крик: наперерез сколопендре из-за угла бежит Чиджи.
– Мама! – зовёт он, ничего не видя вокруг.
Сколопендра разворачивается, забрасывая ноги на стену. Я рву обратно: схватить брата первой, не дать ей… Но стальная фурия высекает искры и ускоряется. Она бросается на Чиджи, а меня кто-то цепляет за рюкзак и дёргает назад, к шлюзу.
– Всё! Его не спасёшь, уходи сама!
Майор тащит меня, упирающуюся, царапающую стены. На моих глазах тварь догоняет Чиджи и волочёт в тупик. Я теряю силы в обожженных руках Хлой. В мертвецком ступоре меня толкают спиной на гравий.
– Лезь, дура! Чтоб он не зря погиб! Лезь!
А я не могу. Коридор выбрасывает стрекозу нам навстречу. Она ломает крыло и оборачивается серой смертью. Эзер видит меня, окликает сколопендру на бегу. Тормозит и стаскивает её с Чиджи. Но та кидается опять.
Тогда – выстрел… Сколопендра тлеет кверху лапами.
Чиджи… Целый коридор крови. Его губы просят: «мама».
Пощёчина от Хлой. Ещё. Вторую я уже чувствую.
– Уходи! – майор силком пихает меня в щель, а вторая сколопендра по приказу эзера припускает к шлюзу.
В шальном тумане я лезу в щель, толкаюсь и отбрасываю камни. Последнее, что вижу, обернувшись, – Кайнорт Бритц опять режет горло.
Больше не смотрю. Но уверена: следом он режет ещё одно. Шлюз клинит из-за гравия. Эзеру ни за что не пролезть. Слышу только цокот сколопендры и шорох её лап по дюне. Ближе, ближе. Снаружи холодно, но озноб придаёт сил.
Я превращаюсь в чёрную вдову и рву, рву вперёд. Я бегу в пустыню одна.
Глава 12. Чашечка ботулатте
В коридоре мигал красный. С потолка упал колючий ящер и обернулся Ёрлем. Он глядел из-под бурого капюшона, как Бритц возвращается от шлюза.
– Упустил, – сказал эзер.
– Да уж видел!
Кайнорт уловил укоризну в интонации Ёрля:
– Что?
Старик плюнул на пол, прямо в кровь:
– Она сбежала, пока ты резал мальчишку.
– Я слишком поздно её заметил.
– Из-за него! Кай, вот зачем?..
– Что – зачем? – отуплённо и глухо переспросил Бритц.
– Я видел, как ты полоснул ему по горлу! Что он тебе сделал? Подвернулся под руку?
Глазницы черепа Бритца вспыхнули белым и погасли.
– Подвернулся под руку, Ёрль, – бесстрастно кивнул он. – Я же ни дня не могу прожить, чтобы не убить ребёнка. Я же и шагу не могу ступить, если под ногами нет крови.
Лампа погасла и не включалась дольше обычного, но потом опять замигала.
