В банке звенели брыски. Линкомм ловил неустойчивый и слабый, но подающий надежду сигнал от вражеских спутников. Я снова была почти счастлива… и здесь, в одиночестве, не стыдилась этого.
Пока сзади не шаркнуло. Я подскочила, чтобы обежать ледяной шар.
Он. К противоположной стороне моего убежища прильнул Кайнорт Бритц. Сидел в наушниках, скрестив ноги, а над его кедами плясали голограммы. Тексты на разных наречиях, какие-то символы. Горы справа, горы слева, горы сверху. И в центре грозный белый змей с лиловой гривой. Бритц делал вид, что не замечает ничего вокруг. Я долго боролась с желанием раствориться, а потом спросила:
– Крус вернулся?
– Да.
И сделал музыку громче.
– Пенелопа волновалась, – зачем-то буркнула я и вернулась на свою половину.
Настроение испортилось, кровь застучала в уши. Это моё убежище, здесь мой ночник! Но раз Бритц дал понять, что не собирался вторгаться в мои дела, так уж и быть. Тоже сделаю вид, что здесь никого нет. Я достала флакончик с кровью и брызнула в банку с брысками: сытые мухи светили ярче.
– Не пойму, тебе здесь что, неприятностей мало? – донеслось сверху.
Бритц сидел верхом на шаре и пялился на брысок. О, конечно. Его принесло на запах крови.
– На этой стороне мои правила, – я провела невидимую черту по льду носком ботинка.
– Война, плен, рабство – это всё игра для тебя?
– Что-то вроде. Вы же не считаете всерьёз, что человек может владеть человеком? Между взрослыми разумными людьми не может быть права собственности.
Он убрал наушники в карман и уселся поудобнее.
– А что между нами?
– Общественный договор. Вы эксплуатируете в меру наглости, а я – думаю, что хочу. В меру наглости. Я – то, что у меня вот здесь, – постучала пальцем по голове. – И здесь, – по сердцу, – и оно не доступно к заказу.
– На твоем месте я бы попрактиковался отвешивать люлей, если собираешься кровоточить среди кровососов. Довольно неловко проповедовать ценности трансгуманизма со жвалами на шее.
– На ком попрактиковаться?
– Лучше всего на мне, – предложил Бритц. – Сумеешь царапнуть, весь лагерь будет держаться от тебя подальше.
– Вы же будете всё отрицать.
– Зачем?
– Репутация, – промямлила я, всё ещё надеясь, что это шутка.
Кайнорт отстегнул оружие, снял портупею и достал нож из рукава.
– Мне опять нужен словарь, чтобы узнать, что такое эта «репутация».
Он соскользнул с шара и протянул мне второй нож. Я взяла его за кончик, как крапиву. Без эфеса и без рукояти, голый кусок металла чуть толще с одной стороны и тоньше с другой. Обоюдоострый клинок в виде полумесяца. Наверное, он эффектно балансировал на кончике пальца. Если бы я умела с ним обращаться.
– Керамбит, – познакомил нас Бритц.
Так вот чем он меня убьёт сейчас.
– С чего нач…
В мгновение ока эзер оказался позади, его локоть обхватил мою шею, а керамбит кольнул под язык.
– Из этой позиции, – он надавил на кончик лезвия.
Нет, я махалась и повизгивала. Но ни один удар не попал в цель – не то, чтобы я вообще понимала, куда бью. Моей целью был эзер целиком. Счастье, что удалось вывернуться из захвата и отскочить. Шаг, и меня пихнули под колено, заваливая ничком. Удержавшись на четвереньках, я описала полукруг лезвием и развернулась лицом к Бритцу. Керамбит свистнул у него над головой. Мимо! Ещё попытка – и земля выбила из меня дух. Лёд таял под затылком, холодил за шиворотом.
– И всё?
Кайнорт смотрел спокойно, как я приходила в себя. Лёгкие свистели от страха. Я что-то пробулькала в ответ.
– Тринадцать секунд, и ты сдалась.
– Я думала, вы на самом деле убиваете!
– И ты сдалась, – повторил он, поднимая меня с ледяной глазури. В этих прикосновениях уже не было ничего общего с теми инородно-резкими, в драке. Какие были настоящие, неизвестно.
– Даже не пытайтесь меня стыдить. Целых тринадцать секунд против рой-маршала!
– Я не обращался, не выпускал крылья и не использовал ведущую руку. Осталось только глаза завязать.
– Так завяжите! – я оторвала полоску от палантина и швырнула ему.
Мне показалось, это было уже ой, как чересчур, так насиловать границы его терпения, но Кайнорт подобрал ткань. Просто подошёл и подобрал с земли.
– Ты какая-то напряжённая, – он задумчиво похрустел плечами. – Попробуем под музыку.
– Драться. Под музыку.
– Психолог ерунды не посоветует. На. Это композиция, под которую меня в болоте утопили.
Наушник был ещё тёплый. Я щёлкнула им за ухом, как клипсой. Звук передавался в виде вибрации в обход слухового прохода прямо на улитку: при помощи костной проводимости. Бритц что-то настроил – и в моей голове зазвучал минор.
– Это реквием, – он завязал глаза моей тряпицей, сложив её вдвое и дважды обернув голову, а я сделала вид, что поверила. – Там сначала медленно. Слушай.
– А резать когда можно будет?
– Вот вместо вопроса надо было резать, теперь жди другого случая. О! Напряжение растет вместе с басами: это эффект инфразвука. Он заставляет сердце принять высокий старт. Но ты пока этого не осознаёшь и не дёргаешься зря. Не дёргаешься, говорю.
Да как он видел? Следующие секунды я не сводила глаз с противника, чтобы не дать ему дважды за вечер застать меня врасплох. Ударные подгоняли сердце. Каждой клеточкой я ощущала: сейчас бросится.
– Не сопи, Ула.
Он не двигался, и даже веки под тряпкой не дрогнули. Сейчас. Плечи расслаблены, дыхание, будто во сне. Вот сейчас! Ожидание удара стало невыносимым. Зачем я слушала эту музыку, когда давно могла…
Мой керамбит заскрежетал о его керамбит. У самой шеи Бритц перехватил лезвие. Как?! А вот так. У него в голове звучала та же музыка. Он угадал момент, когда я передумаю. Он читал меня… потому что мы думали одинаково. Чувствовали одинаково.
– Не выключай! – крикнул Бритц, досадной подножкой посылая меня боком в ледяной булыжник. – Используй ритм против меня, Ула, влезь в мою голову. Там весело.
– Ты подглядываешь! То есть вы.
– Да нет же. Прими это: противник – точно такой же человек. Как и ты.
Но он не был человеком. Клавиши ушли на нижний регистр, я неуклюже кувырнулась назад и порезалась о свой же нож. Хорошо, что Кайнорт не видел. Признаться, двигался он куда медленнее, чем в прошлый раз. На запах, на звук. Я не шуршала палантином и не делала лишних шагов, не семенила, чтобы не ломать лёд. Два выпада с керамбитом – мимо. Но Бритц тоже промахнулся! Больше не хотелось убежать в лагерь. Посчастливилось порезать ему куртку и сильно ударить локтем, но крови пустить никак не удавалось. Я становилась только бешеней от своих промахов. Бросила тихариться. Ритм финальной арки реквиема торжественно пульсировал в унисон с оглашением вердикта: «убить!» Перерезать, перерезать таракану глотку, хотя бы ценой жизни!
