– Ты в порядке? – я дрожала, но видела, что его трясёт не меньше, – Прости, прости, прости меня! Это просто рефлекс…
– Рефлекс? – пробормотала я, соображая, и гнев отбросил меня назад к клинкету. – Так ты дрессируешь непокорных ши? Электроошейником, как служебных сук?
Берграя яростно сдирал брелок с ремня:
– Это чёртова первая реакция! Ула… пожалуйста, прости меня!
Но я вывалилась в темноту и побежала прочь. Бросила шанс на свободу сокрушаться на полу воланера. Так значит, рефлекс. Естественная реакция хозяина, привычный аргумент в диалоге с рабыней. Даже не представляла, на что способны ошейники. Обрывков комбеза и сорочки под ним едва хватило, чтобы закутаться, но спину продувал хлёсткий ветер. Чудилось, что Берграй нагоняет сзади. Что где-то вибрируют крылья медной осы. В боку закололо, но я уже знала, где спастись.
Карцер обустроили в пустом рефрижераторе.
Я ворвалась туда, держась за клочки комбеза. Внутри стояла глухая тишина, и мороз пробирал ещё круче, чем снаружи. Под ногами было узкое вентиляционное окно шириной с ладонь.
– Кайнорт! – я заколотила в бронированный заслон рефрижератора. – Ты здесь? Бритц! Проснись!
И припала к земле, пытаясь заглянуть в щель. Сверху скрипнуло:
– Ну?
Там на уровне глаз открылось ещё оконце, пошире. Из него на меня смотрели белые бриллианты. Я даже растерялась от их света и спокойствия. Наверное, он уже спал. Если на таком морозе можно уснуть.
– Что случилось? – глаза безразлично просканировали меня с головы до ног.
– Браслет у тебя с собой?
– Да.
– Давай его сюда.
Без лишних слов Кайнорт передал в окошко прозрачный браслет. Я схватила его, пока Бритц не передумал.
– Как его активировать?
Отворились полоски окошек во всю длину заслона. В рефрижераторе с голыми стенами и стальным полом ночевали двое. Ёрль Ёж щурился на меня из угла. На Кайнорте не было ни куртки, ни хромосфена. Их бросили сюда, в чём арестовали. От вида замороженных арестантов мне стало ещё холоднее. Эзер пропустил руки сквозь окошки и щёлкнул браслетом. Его пальцы были ледяные и едва сгибались.
– Я смотрю, ты подготовилась по всей форме, ши, – он намекал на то, что я, можно сказать, без белья.
– Да, и отметила заодно.
– Не пей много, впереди трудный день.
Створки задвинулись, только глаза сверкали в темноте.
– Оставьте шиборгу две пары ног свободными, – сказал Кайнорт. – Он будет лучше маневрировать.
– Мы так и сделали. Да, я ещё думаю накинуть камуфляжную вуаль на хвост. Он станет невидимым!
– Блестяще, – в окошке показалась карточка. – Держи полис.
– Зачем? Я в порядке.
– На всякий случай. Там уже немного осталось. Увеличение груди тебе не оплатят.
Щель захлопнулась, и вернулась гробовая тишина. Минуту я ещё постояла у рефрижератора, переваривая мысль, что у судьбы странное чувство юмора. И побежала в мастерскую.
Перед Пенелопой объясняться не пришлось: она спала сидя, уронив голову на хвост модели. Я прокралась в душ и с наслаждением осыпала себя целым барханом шелковистых песчинок. Форма, пропахшая вином и Берграем, полетела в печку. Мы потеряли полтора часа.
– Пенелопа! – я растолкала её. – Есть идея!
Рыжая с трудом собрала глаза в фокус.
– Налей крови, умираю, как спать хочется. Ты чего это бодрая?
– Проветрилась.
– У тебя что, браслет Кая? – она выкручивала мне руку, не веря глазам. – И чем это от тебя пахнет? Ты же в столовую ходила.
– Там… давали… вино на ужин.
Пока меня не было, умница Пенелопа, не поддаваясь панике, доделала газовый резчик и даже начертила орудия для второй пары ног. Ей пришла идея задействовать сварочные пушки, чтобы склеить лапы чемпиону галактики. Мне стало стыдно, что оставила рыжую одну.
– Пенелопа, а ты тоже хотела бы жить на Урьюи?
– Да, – просто ответила она, – На третьем слое астероидов я небо вижу только на экранах. Темно, душно, тесно. Для большинства эзеров даже здешние пустыни – курорт. Если Бритцу удастся сохранить биосферу на Урьюи… Прости, Ула.
Вуаль была готова через час. Модель размахнулась иглой – и хвост пропал!
– Запус…
Но я уже запустила: для чистоты эксперимента требовался эффект неожиданности. Хвост смёл Пенелопу через всю мастерскую и бросил в угол.
– Башку тебе откусить! – Она расправила крылья, чтобы встать. – Я передумала тебя выкупать, Ула. Знаешь, с Бритцем тебе в самый раз.
Спустя ещё три часа мы обошли модель, любуясь работой. Уходя, Пенелопа строго-настрого приказала мне ложиться спать. Но оставалась ещё одна чрезвычайно важная диверсия. С двумя флягами горячего кофе я отправилась в карцер.
– Ёрль! Ёрль Ёж! – я поскреблась в заслон.
Долго не отвечали. Уж не околели ли там эти двое? Но вот из окошка выглянули колючки. Морозный парок клубился из рефрижератора.
– Чего тебе?
– Держи, я тебе кофе принесла погреться.
– Я в шубе, не мёрзну.
– Бери, зря что ли бежала? – я затолкала фляги в окошко.
– А две-то мне на что?
– На всякий случай. Поделишься с… кем-нибудь там.
Я убежала прочь, пока он не нашёлся, чем возразить, или упаси бог, не задал бы вопрос.
Глава 34. Побить Замардино
Пользуясь отсутствием Кайнорта, адъютанты Альды Хокс открыли боевой ангар позже, чем положено, и нам пришлось ждать на морозе. Зато на помощь прилетел Крус. Я видела второго инженера торчащим из карминели и только теперь разглядела, как следует. Он был небритый и очень рыжий, точно такого же оттенка, как Пенелопа. Никто, правда, его не просил помогать, о чём довольная Пенелопа успела поведать громко и сотню раз. По жребию мы тренировались первыми.
Внутри ангара была затянутая сетью арена. С вогнутыми стенками и полом, она напоминала глубокую супницу. В этой чаше противникам становилось не так-то просто выкинуть друг друга за бортик. Волкаш в лапах эзеров казался орланом в силках браконьеров.
– Я сниму ошейник, и ты обратишься, – объясняла ему Пенелопа, – Затем я включу диаблокатор магии. Внутри арены ты не сможешь применить способности суида, а также не рекомендую обращаться в человека, пока не объявят, что бой окончен.
Крус направил на Волкаша глоустер, и Пенелопа осторожно расцепила ошейник. Волкаш превратился не сразу. Он не желал подчиняться сию секунду, даже зная, что от этого зависит его жизнь.
– Смотри, без дури, – предупредил Крус, и Пенелопа посмотрела на него с восхищением. – У меня чувствительность к твоей магии семнадцать, почую влияние – хелицеры снесу.
