– Ты одна не броди на той стороне, Эмбер, – Альфред кивнул на ядро, в котором плавали тёмные канаты хромосом. – Видишь, как закручиваются. Пережди часок.
– Мне интересно, как тут всё устроено.
– На Алливее у тебя будет столько времени на изучение астроцитов, сколько пожелаешь, – улыбнулся Волкаш сквозь дрожь гиалоплазмы. – Теперь диастимаги примут тебя, как свою, Ула. Эмбер. Захочешь – откроешь там свою мастерскую, а нет, так подберём тебе пару.
Нет, я даже бессмертной не стала нравиться ему больше. Он повторял только, как ценны мои новые способности, как много пользы принесут они повстанцам. И ещё избегал смотреть в глаза. Нет, не буду врать: в лицо, изуродованное шрамами. Я тоже любовалась Волкашем меньше. Теперь. Странно и страшно, как меняется прекрасное, когда его уродуют поступки. И попытки выдавать жестокость за справедливость. Чёрное за белое, ни на секунду не сомневаясь, что прав на все сто. Ведь можно быть если не святым, то честным, как… А тут – вроде те же сияющие миндалевидные глаза, те же высокие скулы, тот же умный чистый лоб. Но после сцен в пыточной волшебный ореол Волкаша потускнел. И он всё ещё путал моё имя.
– .ьшитсург ыт, ястежаК – заметил робот.
– Оттого, что у меня больше нет родных, Дейл. Для людей это важно – быть кому-нибудь очень нужным.
– .ядяд тёдж ябет еевиллА аН
– Дядя Лешью Лау никогда не был мне близок. Он мне родня только по крови, на самом деле я его почти не знаю.
Зато я часто вспоминала Злайю, подругу. Альфред сказал, что эзерам удалось захватить Урьюи. Как, наверное, я пригодилась бы теперь Злайе. И нашим соседям по отшельфу. И учителям, которые в меня верили. И балетмейстеру, которая меня хвалила. Но я бежала. Просто потому, что могла. А они нет.
– …так и не казнили, – слова Альфреда дрожали в гиалоплазме. – Кормят силком через трубки, то и дело реанимируют. Чего только ни отчебучивал, чтобы сдохнуть. Надоел карминцам, сил нет, говорят. Они надеются при случае обменять Бритца на кого-нибудь подороже с доплатой. Эй, ты куда, Эмбер?
«бежать или прятаться?»
«сражаться»
– Эмбер! – прикрикнул Волкаш. – Мы пролетаем блокпост эзеров, не ходи далеко от центриолей.
Отталкивая рибосомы, я продралась сквозь сети эндоплазмы и оказалась в другой половине астроцита. Здесь шныряли пластиды разных форм, цветов и размеров. Одни разносили бульон, другие тащили мусор наружу, выталкивая его сквозь мембрану в открытый космос.
– Эмбер, ядрышко пропало, возвращайся, – предупредил Альфред.
Я почувствовала толчок гиалоплазмы и пригнулась. Мимо на полупрозрачной нити проплыл скрученный в спираль канат. Из коридора эндоплазмы показался Волкаш:
– Астроцит в метафазе!
– Я знаю.
И поспешила вслед за канатом ДНК. Звездолёт делился. Мне хотелось успеть в тот конец прежде, чем клетка завершит цитокинез.
– Стой!
Я обернулась и заставила гиалоплазму, состоявшую почти из одной воды, подчиниться и оттолкнуть Волкаша назад.
– Эзеры с блокпоста меня подберут. Я вернусь на Урьюи.
– Ты с ума сошла!
– Прости, Волкаш. Диастимаги на Алливее обойдутся без меня. Я хочу домой! Там я нужнее.
Он водил перчатками по толстой клеточной стенке. Астроцит выстраивал мембрану между нами. Волкаш вытащил нож.
– !иктелк ебо тибугоп отЭ !унарбмем ьтазер язьлеН – закричал Дейл.
– Дьявол, Эмбер, вернись! На Урьюи ты станешь рабыней!
Но я уже не могла вернуться, даже если бы вдруг передумала. Клетки разделились, и искажённое хлоропластами лицо Волкаша и маленький робот рядом с ним уплыли в чёрный космос. Новый астроцит сформировал мягкую вакуоль. Я легла на неё, как на водяной матрас, и стала ждать эзеров.
В мембране напротив отражалось бледное лицо. Белое, с чёрными штрихами бровей, дрожащих зрачков и пушистых ресниц. Я скучала по… Эту мысль было нестерпимо страшно продолжить. Но если он вернётся, то будет искать меня на Урьюи. И когда найдёт – сразимся на моей земле.
Я скучала по…
Конец первой книги
