— А кто это? — бросил Пит недовольно. Разговор уже начал утомлять его. Да и мать вела себя как-то странно. Даже не подошла обняться. И это после долгой разлуки…
— Бандюшок, — отрывисто бросил Медведь. И спустив с колен собаку, поморщился. — Аня, ну сколько можно? Ты так и будешь молчать…
— Жора, — протянула мать, и Пит вдруг заметил на ее лице беспокойство. Или даже страх?
— Давай, ты обещала, — негромко пробасил Медведь.
— Что вы себе позволяете? — рыкнул Гранд. — Почему третируете мою мать и оскорбляете меня? Что за игры вы ведете? Да я…
— Петя, — осадила его мать неприятным тоном. Таким, как разговаривала с непослушными детьми в своем долбанном детском саду. — Сядь, пожалуйста. Мне трудно с тобой разговаривать, пока ты стоишь…
— Ладно, — пробурчал Пит. — Я не совсем понимаю тему беседы. Я отпустил Алису, а Георгий Иванович любезно вернул тебя. И я очень этому рад, — сказал, улыбаясь.
— Я тоже, — кивнула мать, но даже никак не выразила свою радость. Будто расстались вчера…
— Нам есть о чем поговорить, — заявила она и посмотрела Питу прямо в глаза. Затем задумалась лишь на секунду и выпалила как на духу. — Я вышла замуж за Георгия Ивановича.
— Когда? — рыкнул Пит, чувствуя, как темнеет в глазах.
— В феврале, — выдохнула мать. — После своего дня рождения. Я хотела пригласить вас с Ритой на свадьбу, но вы не дали мне слова сказать.
«Овца! — пронеслось в голове Риткиным тоном. — Овца, твою мать! Что же ты наделала?»
— Зачем? — хмуро осведомился Пит. — В чем выгода? Не пойму.
— Мы любим друг друга, — восторженно заявила мать. И Питу захотелось ее встряхнуть. Может, хоть тогда мозги встали б на место.
— Ну, какая любовь, мам? — устало хмыкнул Гранд. — Тебе же не двадцать лет.
— Любви все возрасты покорны, — пролепетала она, сдаваясь под его напором. Грандилевский смотрел на нее во все глаза и лихорадочно соображал, как можно быстро и безболезненно расторгнуть этот дурацкий брак.
«Вот ты с какого бока зашел, Медведь хренов? Напел нашей овечке о великой любви? Ну-ну, козлятушки, я вам устрою…»
— Мы с твоей матерью давние любовники. Рита от меня, — рыкнул Медведь и позвал собаку, стоявшую на дрожащих ножках. — Нельсон, иди сюда.
Глупая Нелька со всех ног кинулась к Меркулову и, усевшись на его коленях, зарычала на Пита.
— Даже собака все понимает, — хмыкнул Медведь и, внимательно глянув в лицо ошалелого Гранда, добавил. — В день убийства Андрея твоя мать была со мной. Это она предоставила мне алиби. И я последний человек на Земле, кто бы желал твоему отцу смерти.
Пит молчал. В исступлении потер лицо, стараясь подобрать нужные слова. Но кроме отборного мата ничего на ум не приходило.
«Моя мать — жена папиного врага, моя сестра — его дочка и сестра моей любовницы. Хорошенький поворот!»
— У меня нет слов, — рявкнул он и, подскочив, в бешенстве заметался по террасе. Хотелось разбить что-нибудь. Голову Медведя в первую очередь.
— Ты! — рыкнул он, сжимая кулаки. — Как ты могла, мама? Водила отца за нос! Изменяла ему, врала! Вот кто ты после этого?
— Угомонись, а то ща в рыло заряжу, — рыкнул прям в ухо Медведь. И Пит внезапно ощутил, как лапища гадского животного легла на плечо. Гранд удивился сразу двум вещам. Во-первых, за своим негодованием сам не заметил, как враг подошел почти вплотную. А во-вторых, понял, что Медведя и дубиной не перешибешь. Вон, как плечо сдавил до боли!
— А теперь слушай меня внимательно, идиот, — прорычал Меркулов, не сдерживаясь. Сжал плечо медвежьей хваткой. — Заруби себе на носу и передай своей глуповатой сестре. С этого дня я запрещаю говорить о матери в неуважительном тоне. Понял?
— А ты кто такой? — вырвался из захвата Гранд и чуть было не наступил на Нельку, опять оказавшуюся на полу. — Тоже мне родственник нашелся!
— Я тебя предупредил, идиот, — рыкнул Меркулов. — Потом будешь только кашкой питаться. Все зубы выбью.
— С вас станется, — ощерился Пит. — Старого медведя новым трюкам не выучишь? — усмехнулся он неприязненно.
— Да, — кивнул Меркулов, — в глаз заряжу, будешь все футбольное поле освещать заместо софитов. Да и кто тебя с побитой мордой на матч допустит…
— Мое лицо застраховано, — напыщенно заявил Гранд.
— И ж. па тоже, и яйца… Это правильно, — набычившись, кивнул Медведь, — от таких идиотов, как ты, нужно народ оберегать. Застрахуй ты наш, застрахованный!
Он поморщился, и на обветренном загорелом лице появилась брезгливая гримаса.
— Аня, едем, — рыкнул Меркулов. Мать послушно поднялась с кресла. — Нельсон, ко мне! — И противная Нелька добродушным щеночком запрыгнула в широкую ладонь Медведя.
— Подождите, — крикнул Пит. — Мама, оставь хоть адрес и телефон. Где тебя искать? А то опять законопатишься в медвежьей берлоге.
— Мы путешествуем, сыночек, — улыбнулась мать и впервые с момента встречи подошла к Питу. Посмотрела жалобно, похлопала по руке загорелой ладошкой. — На яхте плаваем. Вон, до самого Трабзона дошли… Постарайся меня простить и понять, ладно? — мать, улыбаясь, заглянула в его лицо. Поймала нахмуренный взгляд и осеклась. На глазах мгновенно появились слезы.
— Не желаю ничего понимать, — отрезал Пит, одергивая руку. — Ты перешла все границы.
— Вполне возможно, — кивнула мать и застыла, пораженная его реакцией. — Но ни ты, ни Рита не вправе меня судить. Запомни это, — отрезала она напоследок и, гордо вскинув голову, направилась к Медведю. Тот обнял ее за плечи и ласково чмокнул в висок. Пробормотал что-то, и мать улыбнулась сквозь слезы. А потом, взяв за руку, повел обратно к причалу. Пит, не отрываясь, смотрел на странную парочку, бредущую по берегу. Высокого и крепкого Медведя и свою маленькую хрупкую мамашу. Они не спеша дошли до яхты. И Пит с изумлением увидел, как Меркулов привычным движением закинул на борт сначала притихшую собачонку, а потом, обхватив мать за талию, словно куклу, поставил на палубу. Шагнул сам, перелезая через невысокий борт. И сразу встал у руля. Понажимал на какие-то кнопки, и из воды показался якорь. Нелька, забежав на нос яхты, придурошно лаяла. А мать так и стояла у борта, где ее поставил Медведь, и махала ручкой, словно куриной лапкой.
Пит подумал, что надо бы хотя бы взмахнуть на прощание, но руки словно приклеились к перилам и не желали отлипать.
Глава 17
Проводив дорогих гостей, Пит еще долго пялился на море и все пытался свыкнуться с идиотской мыслью, явно не вязавшейся у него с восприятием мира.
— Медведь теперь мой родственник, — ужаснулся он и даже сплюнул от досады. Еще раз повторил, пытаясь понять непреложный факт. — Жора — Медведь — мой отчим, а Ритке — отец. Ну, мама! Ну, овца! Интересно, отец знал? А может, это она его грохнула? Мата Хари доморощенная?
