Я задумчиво бросаю взгляд вниз, где среди клумб и газонов находится маленькая ВИП-парковка для сотрудников. Замечаю выстроившиеся в ряд иномарки представительского класса. Большей частью это машины моих заведующих. А с краю примостилась красная Лада-Калина с помятым боком. Это Лидкина карета. И менять ее моя любовница не намерена. Перевожу взгляд на свой Мерседес, стоящий особняком, и вижу Ольгу, усаживающую Роберта в детское кресло. Она пристегивает ремешки и одновременно, прижав между плечом и ухом трубку, с кем-то весело и непринужденно болтает по телефону. Даже через мутное стекло мне видны ее улыбка и радостный взгляд.
«Очень интересно, — хмыкаю я про себя. — Наверное, договаривается о свидании, — проносится в голове шальная мысль. — Эх, Оля-Оля, что же ты за девка такая, — бурчу я, внезапно разозлившись. И тяжело вздохнув, иду дальше, стараясь выкинуть из головы шальную красавицу.
Меня уже ждут в ординаторской отделения пластической хирургии, и стоит мне появиться на пороге, как все врачи моментально подбираются.
— Давайте начнем, — натянуто улыбаюсь я коллегам. — Какие новости?
— Ночь в целом прошла спокойно, — бодро рапортует заведующий Васька Егорцев, мой однокурсник и друг. Я рассеянно слушаю его, потом остальных врачей. Небрежно смотрю снимки и результаты анализов, а затем хожу по палатам, словно робот. И неожиданно понимаю, что все мои мысли до сих пор заняты Ольгой. Я в который раз стараюсь догадаться, с кем же из наших родственников она наставляла рога Кириллу. И почему мой сын никогда даже словом не обмолвился? Где он вообще подобрал эту стерлядь, лишившую меня покоя? Почему не обратился в суд и не потребовал совместную опеку над ребенком? О чем задумался на крутом повороте? Куда несся или от кого убегал?
— Вадим, — окликает меня Васька Егорцев, когда обход заканчивается, и мы с ним возвращаемся в ординаторскую. — Тут Лиза Пирогова опять звонила. Хочет немного подтянуть грудь. Вроде как сюрприз для Игоря готовит.
— О чем вообще идет речь, Вася? — криво усмехаюсь я. — Если она хочет прооперироваться и сразу отчалить домой, то я категорически против. Нужно наблюдать в течение хотя бы трех дней. А если просит отсрочку по оплате, то мы так не работаем. И мне плевать на ее шашни, — морщусь я, — пусть сначала внесет деньги в кассу, а потом развлекается со своими сюрпризиками. И как только Игоря вставляет от перекроенной бабы? Но если честно, мне это по барабану, Вась, — замечаю я небрежно и, повернувшись за звук шагов, смотрб внимательно на своего аспиранта, застывшего чуть поодаль.
— Написал главу, Олежка? — киваю я на файлик в руках у парнишки.
— Да, — блеет он. Самый талантливый из моих учеников. Выйдет ли из него толк, пока не знаю. Руки золотые, мозги прекрасные, а вот с характером беда. — Я по поводу вчерашней ринопластики хочу сказать, — спотыкается он на каждом слове, — лихо вы с этой бульбой на кончике носа расправились. Одним движением ее… Вот бы мне так научиться!
— Приходит с опытом, — киваю я, хлопая Олега по плечу. — Руку набьешь, и все получится.
— Вот только где его взять, этот опыт? — пыхтит он.
Мы с Васькой заговорщицки переглядываемся. Кто хочет, тот найдет. Нас с Егорцевым нелегкая занесла во «Врачи мира» — общественную организацию, оказывающую помощь в любом уголке Земного шара. Где нас только не носило. Нигерия, Сомали, Индия… Практики было, хоть отбавляй. Иногда даже спали около операционного стола. А наш сокурсник Руслан еще во время учебы тренировался в родном ауле на овцах. Зато теперь — главный врач крупной республиканской больницы. У каждого свой путь в профессию. Только без практики дорога одна — в коновалы.
Глава 5
Ольга
Несмотря на происки Косогорова и Шевелева с его дурацкими претензиями, я совершенно не жалею, что вернулась домой. Во-первых, Роберт стал лучше говорить по-русски, а во-вторых, ребенок должен знать свои корни. Ему пока все в диковинку. Даже пирог с мясом кажется вкуснее, чем тот, что моя мама пекла у нас в Эдинбурге. Все зависит от продуктов, а нам тогда так и не удалось найти подходящую муку. Зато мясо в Шотландии значительно вкуснее. Жить, конечно, здесь я не намерена. Слишком сильно приросла к Эдинбургу за пять лет. Да и у Роберта там друзья. А вот приезжать хотя бы раз в год просто необходимо. Поболтать с мамой на кухне, чмокнуть бабушку в морщинистую щеку, посмотреть, как изменился город за твое отсутствие.
«В очередной раз поцапаться с Косогоровым», — подсказывает внутренний голос.
И даже сейчас, сидя с мамой в кухне и слушая, как она поет осанны Вадиму Петровичу, мне хочется рассказать ей все. Но нельзя, твою мать, нельзя! Ни хрена нельзя говорить!
Я послушно киваю, наблюдая, как мой сын ест высокий мясной пирог и болтает ногами. А под столом в надежде, что хоть что-то перепадет, уже замерла мамина кошка.
— Да, отец Кирилла постарался, — бурчу я неохотно. — Сейчас с нами в больницу заедет. Поговорит с врачом.
— Хорошо бы, — снова кивает мама. — Яковенко — лучший доктор, к нему со всей области едут. И ты бы узнала, Оля, сколько мы должны, — с упреком говорит она. — Неудобно получится…
— Да все в порядке, — отмахиваюсь я и только в больнице понимаю, как один звонок Косогорова меняет бабушкину жизнь в лучшую сторону.
Моя бабуля лежит в палате люкс и раздраженно пялится в телевизор.
— Вот два часа назад в эту камеру перевели одиночную. Тут даже собственный туалет имеется. Сиделку приставили…
— Так это же хорошо, бабуля, — улыбаюсь я. — Тут вроде бы спокойней…
— Спокойней только в гробу, — ворчит она, недовольно поджимая губы. — В той палате, — машет она рукой куда-то за стенку, — я уже с девочками сдружилась. Хоть стакан воды было кому принести и поговорить. А тут…
— Косогоров творит добро, не спрашивая, — ехидно усмехаюсь я. — Но тебе повезло, бабуль.
— Целый переполох начался. Сам Яковенко ко мне прибежал с претензиями. Почему это вы, Нина Васильевна, ничего не сказали о родстве с Косогоровым? Перевел вот меня в лучшую палату, словно я барыня какая, — бурчит она, принимая из моих рук банку с теплым бульоном, переданным мамой. — Но ты придержи свой характер, Ольга! Тебе поддержка нужна. Свекор твой, видно, человек-то неплохой. Помогает нам, убогим. Мог бы давным-давно болт положить. Но не оставляет вас с Робертом. Тебе его помощь ой как пригодится. Ребенку тоже. Он и наследник-то один у дедушки. Только не вздумай вернуться обратно в свою Англию. Ну, что ты там забыла, Оля? Я тут скучаю, болею. Не дай бог, помру в одиночестве. Ни тебя не вижу, не ребенка. Только Катькину унылую морду. А так и в могилу сойти недолго. Ты же завтра приедешь? Поможешь мне искупаться?
— Конечно, бабушка, — киваю я и лихорадочно соображаю, с кем останется Роберт. Позвоню Галине, или с мамой как-то договоримся…
— Нет, — раздается от двери, и в палату важно вплывают мой свекор и его коллега. Толстый мужик с бородой и руками как у мясника.
