— Не вздумать кричать, — жарко шепчет на ухо. — Роберта разбудишь.
— Он единственный рад нашей свадьбе, — усмехаюсь я, опуская руку ниже.
— Ольга, не балуйся, — добродушно предупреждает меня Вадим, перехватывая руку, готовую прорваться к напрягшемуся члену.
— Вади-и-им, мы же все равно не уснем, — хнычу я, как маленькая.
— Уговорила, — смеется Косогоров. — У меня завтра две операции, а ты мне покоя не даешь.
— Это ты виноват, — хмыкаю я, усаживаясь на Вадиме. Упираю пятки ему в бедра, а сама тянусь за новой порцией поцелуев. — Что ты там рассказывал о пользе объятий и секса?
— О поцелуях, маленькая, — улыбается он и в один момент переворачивает меня на спину. Устраивается между моих бедер и ласково шепчет. — У меня с тобой как второе дыхание открылось, Олюшка…
Если разобраться, то этот месяц, который мы живем с Косогоровым как муж и жена, для меня самый счастливый. И пусть с Кириллом наша жизнь напоминала нескончаемый праздник, устроенный на чьих-то слезах. Зато с Вадимом я испытываю полнейшее спокойствие. Я точно знаю, что мы с Робертом под его защитой. И днем, и ночью. Мне иногда кажется, что он был рядом всегда. Я хорошо помню, когда, выписавшись из больницы, в тот же день укатила в Эдинбург. И всю дорогу думала о Вадиме. Впрочем, и последующие пять лет тоже. Старалась забыть. Проклинала и плакала. Тосковала как дура. А когда увидела в аэропорту, чуть на задницу не приземлилась от удивления.
— Вадим, — шепчу жаркой ночкой. Мой шепот смешивается с хриплыми нотками, а с первым же выпадом переходит в стон. — Вади-и-им, — тяну, любуясь крепким поджарым мужчиной, безраздельно принадлежащим только мне.
— Ты меня доконаешь, Ольга, — смеется он, в изнеможении падая рядом. — Вот как мне завтра оперировать, если целый день не могу ни о чем, кроме тебя, думать? Пациенты уже разбегаются…
— Кто? — хмыкаю я, устраиваясь в колыбели Косогоровских рук.
— Игорь говорит, его Лиза нашла другого врача. Вроде берет дешевле, а оперирует как бог.
— Кто бы ей мозги вправил, — хихикаю я и тут же одергиваю себя. Это мне завтра из угла в угол по дому таскаться. А Косогорову — оперировать. И как только любимый засыпает, я украдкой как маленькая вытягиваю вперед руку и любуюсь колечком с бриллиантом, подаренным мне Вадимом.
— Ты выйдешь за меня? — спросил он, доставая из кармана небольшую коробочку цвета мяты. — Ты теперь богатая женщина, Оля. Зачем тебе бедный доктор?
— Я выхожу за тебя по расчету, — усмехаюсь я и, услышав его разочарованное «Да?», начинаю хохотать. — Ну, там, клизму поставишь или капельницу… Или новый нос прилепишь… Один сплошной расчет, милый!
— Стерва, — фыркает он, пытаясь спрятать кольцо в карман, и смеется счастливо. — Какая же ты стерва, Ольга Николаевна.
— Еще какая, — отмахиваюсь я и, ухватив Вадима за рукав, прошу тоненьким голоском. — Давай колечко, не тяни…
— Замуж хочется? — дразнит Вадим. И каждое его движение становится ужасно медленным.
— И замуж, и трахаться, — радостно соглашаюсь я и, обняв Вадима за шею, обхватываю ногами его бедра. — Но только с тобой…
— Заметано, — кивает Косогоров и, стащив мою руку с собственной шеи, надевает мне на палец совершенно простое кольцо с круглым бриллиантом.
Ближе к вечеру мы с Робертом и Бимкой заезжаем в клинику за Вадимом. Честно говоря, я немного трушу. Обед у его родителей для меня еще то испытание. Папа — доктор наук, профессор, легенда нашей медицинской академии, и мама, заведующая лор-отделением в самом крутом медицинском центре области. Такие деятельные и очень приятные люди. Я с ними знакома еще со времен первого замужества. Тогда, в браке с Кириллом, я им понравилась. Бабушка Вероника Семеновна не знала куда усадить и чем накормить. Мы с ней обсуждали модные тренды и хихикали вместе над показами высокой моды. А дед Петр Юрьевич наливал в хрустальные рюмочки вишневую наливку и предлагал выпить за милых дам. По-гусарски опрокидывал рюмку в рот и целовал бабушке ручку.
— Мастодонты, — усмехался Кирилл на лестнице. — Но они прикольные олды. Шарят в айфонах. Любят триповать.
Сейчас же все изменилось. Вероника поджимает губы и приторно улыбается, а Петр Юрьевич называет меня за глаза «наше переходящее красное знамя». Вадим злится и постоянно проводит с родителями душеспасительные беседы, начинающиеся с «я люблю ее» и заканчивающиеся фразой «пожалуйста, ради меня!». Поэтому та легкость общения, что была при Кирилле, испарилась, стоило Вадиму объявить о нашей свадьбе. Теперь Косогоровы общаются между собой на медицинские темы, а мы с Робертом играем с Бимкой. Все равно его дома оставить нельзя. Брат Вадима, Павлик, тоже нехорошо морщится и старается поменьше смотреть в мою сторону. Он тоже медицинское светило. Кардиолог, кажется, или вирусолог… Не помню точно.
Как только мы с сыном входим в клинику, навстречу выбегает Светлана Ивановна, секретарь Косогорова. И так радостно улыбается, будто я ее самая лучшая подруга.
— Олечка, а Вадим Петрович еще на операции, — сообщает она заговорщицки. — Вы в кабинете посидите или в зимний сад пойдете?
— Мама, я хочу мультики смотреть. Про Машку, — заявляет, подпрыгивая, сын.
«Машка — это большая промашка», — мысленно улыбаюсь я, точно зная, что все идеи для шалостей и проказ мой сын черпает из этого мультика.
— Мы посидим в кабинете, — киваю я и следом за секретарем захожу в просторную комнату, залитую солнцем. Скинув босоножки на высоком каблуке, укладываюсь на кожаный диван, а сын — рядом со мной. Щелкает пульт, и развеселая девочка в платочке продолжает творить добро. Время бежит, а Косогоров все оперирует. Первым засыпает Бимка, потом Роберт, а последней и я впадаю в тревожную дрему. В мой короткий мимолетный сон забредает Кирилл. Он качает права и все твердит о каком-то предательстве. Он на меня рассчитывал, а я подвела. В ужасе я распахиваю глаза и ничего не понимающим взглядом обвожу кабинет Вадима, не сразу сообразив, как тут оказалась. Натыкаюсь взглядом на рамку с фотографией, стоящую в книжном шкафу, и даже с такого расстояния безошибочно определила, кто на ней изображен. Кирилл — наш мажорный мальчик.
Мы никогда не говорили с Вадимом о моем первом муже. Не избегали, нет! Просто пока для разговоров хватает других тем. Одна подготовка к свадьбе чего стоит. Приглашать много гостей не планируем, зато для торжества решили снять самый настоящий парусник. Там же на борту — выездная регистрация и банкет в кают-компании. И сама свадьба в стиле пиратской вечерники. Даже попугая пришлось купить к великой радости Роберта. Осторожно, чтобы не разбудить сына, я встаю с дивана. Поправляю джинсы и тунику.
— Старая помятая пионервожатая, — усмехаюсь, глядя на собственное отражение. Заново укладываю растрепавшиеся волосы. Кошусь на портрет Кирилла и неожиданно понимаю, что меня колотит озноб. Тошнота поднимается к горлу, и я чувствую, как на поверхность выползают старые обиды и страхи. Резкий спазм перехватывает горло и сковывает глотку. Даже позвать на помощь невозможно. Я вываливаюсь в приемную и хрипло прошу Косогоровскую секретаршу:
