— Застегни, пожалуйста, змейку, — просит Ольга, поворачиваясь спиной. А мне только этого и надо. Запускаю руки под тонкую ткань и, уложив обе груди себе на ладони, прижимаю жену к себе.
— Олюшка, — хрипло шепчу на ушко. — Может, нам не ехать никуда? Вернуться в постельку, а?
— Мы опоздаем, Вадим, — упрямо возвращает меня в реальность жена. — Елена просила приехать вовремя. Из ЗАГСа сразу в церковь. А ты — ее шафер. Замучаешься корону над головой держать.
— Венец, — поправляю я. — Не могла попросить кого-то еще. У меня жена молодая. Мне силы беречь нужно. А тут поднятие тяжестей.
— Главное, на голову ей не опусти, — отмахивается Ольга, пытаясь отпихнуть меня локтем. — Мне вон Дарья не удержала. Чуток стукнула.
— Прекрасный повод настучать Ленке по репе, — фыркаю я, пытаясь опустить с плеча жены бретельку платья.
— Косогоров, — шипит она, стукая меня по руке. — Я к тебе пришла с просьбой помочь одеться, а не раздеться…
— Не хочу никуда ехать, — тяжело вздыхаю я. — Ну что я там не видел, Оль? Весь сценарий Ленка слизала с нашей свадьбы. Вот только не представляю, как и куда они с губером поплывут по реке. Может, ледокол из Арктики вызвали?
— Парусник заменили тройкой лошадей и санями, — объясняет Ольга. — А все остальное — как у нас. Тот же ресторан, ведущий, оформление.
— Ну и правильно, — замечаю я уныло. — Что ж такому отличному сценарию пропадать. Здорово ты все устроила…
— Старалась, — улыбается жена, подставляя губы для поцелуя. Я жадно впиваюсь в ее рот. Одну руку кладу на затылок, а другой таки стаскиваю с плеча бретельку. Сначала одну, а потом и другую.
— Давай по-быстрому, Олюшка, — рыкаю я, подводя жену к постели.
— Если ты помнешь мне платье… — шипит моя дорогая змея.
— Пойдешь в мятом, — усмехаюсь я и, шагнув к двери, быстро запираю ее на замок. Секс с Ольгой — единственное, что может вернуть меня в хорошее расположение духа. — Лучше сними платье, чтобы не измять, — предлагаю я, стягиваю с жены ужасно дорогое платье.
И когда она остается в одних трусиках, чулках и туфлях на высоком каблуке, чувствую, как сносит башку.
— Поставь ножки на постель, — рычу я, скидывая с себя ненавистный смокинг и наблюдая, как бедра жены поднимаются выше. — Классная вещь — каблуки, — усмехаюсь я, словно кот, облизывающийся на сметану. И взяв жену под коленки, резко притягиваю к себе.
— Прическа, Вадим, — причитает Ольга, но как только Джо на правах хозяина врывается внутрь, замолкает. И время останавливается. Есть только Джо, словно поршень снующий по гладкому лону. И взрыв в башке, твою мать…
— Какая же ты классная, — сипло бормочу я, помогая жене подняться.
— Время, Вадик! Время! — показывает она на часики, болтающиеся на бриллиантовом браслете. — Мы сейчас опоздаем, — причитает, забегая в санузел. А я смеюсь в голос, наблюдая, как совершенно голая женщина, носится по спальне на каблуках.
— Ты бы еще табуретки к ногам примотала, — рыкаю я, вспоминая о беременности. — А если навернешься, Оль?
— А ты на что? — доносится из сортира. — Держать меня — твоя обязанность!
За милыми перебранками настроение улучшается. Я снова напяливаю смокинг, поправляю бабочку и, взяв в руки нечто из шелка и сетки, украшенной вышивкой, кричу. — Ты скоро, Олюшка? Мы же опаздываем…
К ЗАГСу мы приезжаем самыми последними. Жених и невеста уже топчутся перед распахнутыми в зал дверями. А новый губер, строгий и мрачный мужик, пытливо оглядывает каждого гостя. Увидев нас с Ольгой, он добродушно кивает и, взяв под руку Елену Прекрасную, торжественно входит в зал регистраций. Мы с Ольгой замыкаем шествие. И встав во втором ряду, лениво наблюдаем за церемонией. Не знаю, для кого как, но лично мне сразу вспоминается наша свадьба. Ольгино «да!», которое я ждал с придыханием. И все боялся, как последний дурак. А вдруг она откажется? Вдруг передумает?
И вот теперь, глядя, как Елена Прекрасная кивает своему избраннику, я отлично понимаю, что испытывает ее жених. Будь ты губернатором или сенатором, но никто не застрахован от отказа. Я смотрю на багровую шею губера-молодожена, точно зная, что он нервничает. Так же, как и я два месяца и двенадцать дней назад. И только когда надел Ольге обручальное кольцо на палец, немного выдохнул. Но если честно, до сих пор очкую время от времени. Особенно, если вспомнить, как мы удирали из Шотландии. Боюсь даже представить, чем закончилась бы эта жуткая история с картинами, не явись я в тот злополучный день в Эдинбург. Осталась бы в живых Ольга, и где бы оказался мой сын? И что именно искали в доме Юэнн и Нора? Много вопросов, но на большинство из них мы так и не получим ответа.
За прошедшие три месяца жизнь наша не очень-то изменилась. Но, наверное, мы научились слушать друг друга и, самое главное, слышать. Не прятать голову в песок, не убегать или запивать проблемы алкоголем, а садиться напротив друг друга и спокойно обсуждать ситуацию.
Те же картины можно было втихаря доставить в музей, а потом бы преспокойно обнаружить в хранилище. А следом закрыть уголовное дело. И волки сыты, и кошки целы… Или овцы, мать их!
Но Ольга не оставила мне ни единого шанса пойти на попятную. Да и кто я такой, чтобы спорить с любимой!
— Ты обещал, — напомнила наш разговор в Эдинбурге.
— Да я и не отказываюсь, — отмахнулся я.
«Прости, сынок, — мысленно говорю я старшему сыну. — Ты облажался по-крупному. Связался с Терезой, став в ее руках марионеткой. Я бы подтер за тобой. Как обычно. Вот только на кону стоит мое счастье и вся оставшаяся жизнь. Прозябать ради тебя или жить с Ольгой? Ответ очевиден, правда?!»
Вернувшись из Шотландии, я долго думаю, как поступить, и, как всегда, иду к Пирогову. А тот, подключив какого-то знакомого капитана, вывозит из Эдинбурга те самые злополучные полотна. Я не спрашиваю, как они проходят обе таможни. Но как только картины попадают на родину, беру у матери ключи от квартиры, где когда-то жил мой старший сын. В отсутствие квартирантов люди Пирогова заносят их в комнату, в которой Галка хранит всякий скарб, и закрывают на замок. А потом уже Дашка берет дело о музейной краже под свой личный контроль и инициирует обыски в квартирах всех подозреваемых. Живых и мертвых. Как результат, Дашке — премия, музею — его пропажа. А Найтам моя жена отправляет ссылку на репортаж местного телевидения.
— Ты подстроил это специально, — обвиняет меня Кир-Ген при встрече. — Шевелев не хочет выдавать свою дочку за охранника. А теперь, когда Кирилл Косогоров официально признан виновным, я никогда не смогу стать самим собой.
— Если человек решил имитировать свою смерть, то должен быть готов ко всему. Мой тебе совет, Гена, уезжай. Начни новую жизнь с чистого листа.
— У меня нет бабок. Хитрая Тереза все завещала Ольге. Не хотела ссориться с Колей. А мне лично не оставила ничего.
— Ты сделал свой выбор, — холодно бросаю я. — В конце концов, найдешь еще какую-нибудь старушку. Приклеишься к ней как банный лист. Глядишь, она и отпишет тебе все свое наследство. Останься ты моим сыном, получил бы долю после моей смерти. Но тебе же нужно все и сразу…
