Зрители, точнее слушатели моего «монолога» захихикали.
— «Извините!», — и дверь захлопнулась, скрывая напуганного домового.
2. Первое знакомство
Прошла пара минут, и обе створки открылись, выпуская преобразившегося домового. На крыльцо, материализуясь, важно выступил…. Нет, не просто домовой, а ДОМОВОЙ. Серые штаны в полоску заправлены с напуском в хромовые сапоги «гармошкой». Шёлковая чёрная рубашка-косоворотка с перламутровыми пуговичками навыпуск. Серая жилетка, из кармашка которой свисает цепочка от часов. Тёмно-русые, слегка вьющиеся волосы, стриженые «под горшок», расчёсаны на прямой пробор. Густые чёрные брови, серые глаза с лучиками морщин в углах. Нос прямой с небольшой горбинкой. Худощавый. И завершают всю эту красоту тонкие усики.
Сначала все оторопело примолкли, потом раскатились звонким смехом. Девчата даже приседали, хлопая себя по бокам, хватаясь за животы.
— Это разве домовой?! — давясь смехом, проговорила Владислава. — Это же приказчик!
— Я такое первый раз вижу. У нас так не одеваются, — с удивлением произнёс Ольгер. — И у вас на Земле таких не видел.
— Здравствуй, барыня Хозяйка! — с глубоким поклоном проговорил вслух домовой. — С прибытием! Добро пожаловать домой. Радость-то, какая, долгожданная!
— Ну, ты и выдал! — сказала я, подхватив чурку с Живым Огнём. — Веди в дом, там поговорим.
Продолжая пересмеиваться и хихикать, мы всей толпой ввалились в холл-прихожую Терема. И затихли…
Мы простые деревенские бабы из сибирской глубинки, хотя и здорово помолодевшие. Единицы из нас побывали где-то кроме областного центра. Красотой дворцов-музеев не избалованы. Ну, была я в юности, пятьдесят лет назад, в Москве, в Грановитых палатах. В Ленинграде в Зимнем дворце и Петергофе. Да уж и забылось всё.
Стоим, онемевшие.
— Ле-по-та-а-а…,- осевшим голосом прошептала Майя.
Светло-серый мраморный пол по периметру отделан полосой чёрного мрамора. В центре выложена Роза ветров. Главные четыре луча чёрного мрамора, между лучи короче, тёмно-серого мрамора. Центр обозначен белым кругом диаметром около пятнадцати сантиметров.
Впереди короткий пролёт широкой мраморной лестницы, заканчивающийся площадкой. Прямо на стене, примерно в двух метрах над полом знак Земли древних славян — крест, замкнутый в круг диаметром около метра. Справа и слева лестничные пролёты, ведущие на второй и третий этажи.
Справа в холле две двери. Одна широкая двустворчатая высотой три метра и вторая, прижавшаяся к лестнице, уже и ниже. Обе двери оформлены красивым резным орнаментом.
Слева одна большая двустворчатая дверь с тем же орнаментом, что и справа. И ещё одна, небольшая дверь ведёт под лестницу.
С потолка свисает на цепи люстра в форме колеса с магическими световыми шарами.
— Так. Начинаем обживаться! — взяла руководство на себя как хозяйка дома. — Как тебя зовут? То есть, как твоё имя? — обратилась к домовому.
— Дак нет у нас имён.
— Значит будет. Простое имя тебе не подойдёт, больно ты не ординарен. Какое-то надо позаковыристей. Девочки, подсказывайте.
Девчата оживились, посмеиваясь, начали предлагать имена. Но всё не то. Вот, мелькнуло в голове — Селиверст. Озвучила.
— Нравится?
— Нравится.
— Нарекаю тебя, домовой нашего Терема именем Селиверст, — произнесла я формулу наречения имени. — А жена у тебя, Селиверст, есть?
— А разве у домовых бываю жёны? — спросила удивлённо Владислава.
— Ну, не почкованием же они размножаются?! Домовые не сущности, а магические существа. В глубокой древности на Земле у домового женой была кикимора, заведовала кухней и кухонной утварью. Но за что-то её люди согнали в болото. Как так получилось, сия тайна глубокая. Так как на счёт жены, Селиверст?
— Сейчас выйдет. Вот и она.
Дверь у лестницы справа открылась и к нам вышла низкорослая, миниатюрная женщина, одетая в скромное серое платье до щиколоток, фасона конца девятнадцатого — начала двадцатого веков, в ботиночках на низком каблучке. Личико круглое, тёмно-серые глазки с лукавинкой, носик тонкий, слегка вытянутый вперёд, рот небольшой с тонкими губками. Так это же кикимора! Значит, в этом мире она ни чем людям не навредила, и её в болото не согнали. Женщина встала рядом с мужем и, низко поклонясь, поприветствовала меня так же, как и он.
Девчата тихонько с улыбками перешёптывались, наблюдая моё знакомство с домовыми.
— Ну, а ты у нас будешь Лукерья, Луша. Нравится?
— Я согласна, — скромно улыбаясь, сказала кикимора.
— А тебе, Селиверст, нравится имя твоей жены?
— Нравится. А почему два?
— Это одно. Лукерья. А сокращённо, ласково — Луша.
— Тогда пойдёт.
— Нарекаю тебя, жена Селиверста, именем Лукерья, а сокращённо Луша. Ну, что ж, показывайте, где кухня?
Нас провели чрез ту дверь, откуда вышла Луша, по неширокому коридору в кухню. Здесь нас тоже ожидал сюрприз. У стены стояла большая русская печь. С одного боку к ней прижималась печь с плитой. И та и другая печи глинобитные.
— Ого! И милая сердцу русскому печь! — воскликнула Людмила. — Это ж, куда мы попали? Я читала фэнтези, и довольно много. Но там описываются средние западноевропейские века, а тут, похоже, Русь.
— Да, если судить по одежде домовых, то далеко не средние. И, действительно, Русь, — задумчиво произнесла Серафима.
Я подошла к печи. Татьяна убрала заслонку, и я положила в печь чурку с огнём.
— Живи, Чур, в нашем дому, храни наш Очаг, не дай угаснуть нашему роду. — Чисто интуитивно, не задумываясь, произнесла я.
Ольгер метнулся в дверь, во двор, и вернулся с охапкой поленьев. Я выстроила над огнем шалашик и поленья занялись.
— Ну, вот, очаг разожжён по всем правилам от Живого Огня, — сказала я, обращаясь к новосёлам. — Будем жить!
— Так, Ольгер, ну-ка колись: какой вы народ? — обратилась Владислава к нашему, уже бывшему, Проводнику.
— У нас нет определения — народность, национальность, как у вас. У нас, у человеческой расы, в старые времена народность определялась по ипостасям: народ Волков, народ Ладонов, народ Кентавров и прочие, но они уже все перемешались. Эльфы — близкородственная раса человеческой, и они могут производить общее потомство — полукровок, как с оборотными, так и с «чистыми». Но гомозули и эльфы не смешиваются. А гомозули смешиваются с чистокровной человеческой расой. Особенности крови.
— Получается, — вступила в обсуждение Майя, — что в генах оборотных и «чистых» имеются составляющие, объединяющие их с эльфами.
— Это что же получается? Мы здесь сможем выйти замуж за эльфов и иметь с ними общих детей? — задала чисто риторический вопрос Екатерина. — Здорово!
