Я так увлеклась, что вздрогнула, когда до меня донёсся мысленный оклик Елисея.
— «Анна! Что у вас там происходит? Зову, зову, не откликаешься. У тебя волнение запредельное. И вообще, от вас сильная эмоциональная волна странная идёт. Вы чем там так взволнованны?».
— «Елисей, мы такое нашли! Закругляйтесь там с Миримиэлем, берите с собой ваших преподавателей и наших всех студентов и в Терем», — распорядилась я. — Ольх, собирай наших. Ведь всё равно на вечер что-то придумали. — Ольх только весело улыбнулся. — Пусть пораньше идут.
В зал взволнованная вбежала Майя.
— Аня! Это они! Как мы не догадались раньше посмотреть на них магическим зрением. Ведь видели, что лошади необычные! Вот почему Борислав Белояр велел беречь эту породу. Я возьмусь за них. Сами они не смогут летать, а с потомством поработаем.
— Не смотрели, потому что не умели. Что ты надумала?
— Ты же придумала, как помочь Лесовикам. Вот и я буду к Граалю носить новорожденных жеребят. Ведь должно помочь? Да? — с надеждой в голосе произнесла Майя.
— Конечно, должно. Надо будет с Велеславом поговорить и всех жерёбых чистопородных кобылиц к тебе отправить. Волес проследит. Я Ольху велела всех наших собрать пораньше. Должны скоро подойти.
— Вот это подарок тебе, Анна, на день рождения преподнёс Триединый! — с восторгом произнёс Гордей.
— Ты так думаешь? Почему?
— Так раньше же не находили её
— Ты прав. Не находили, потому что не были готовы к этому.
— А теперь ты, вон, какая сильная стала! — продолжил Ольх. — Вот родишь, такие силы в тебе проявятся, что только держись! Не зря Триединый именно тебя выбрал в свои помощницы по Роксолани.
Минут через двадцать прибыли наши студенты, Елисей с Миримиэлем и преподавателями. Вслед за ними появились наши друзья, живущие самостоятельной жизнью.
— Ну, что тут у тебя? — спросил, обнимая Елисей.
— Смотри сам, — взмахнула я рукой, указывая на рисунки.
Елисей бегло мазнул по ним взглядом, потом удивленно замер, а затем кинулся рассматривать каждый рисунок. Миримиэль стоял посреди зала, медленно осматриваясь. На лице ни единой эмоции. Но я видела, с каким трудом ему удаётся сдерживаться. Рядом стояли Вернуэль с Велинириэль. Вернуэль обнимал девушку за плечи. Её сотрясали рыдания. Преподаватели единой группой переходили от одной стены к другой, что-то мысленно, очень эмоционально обсуждая. Наши студенты, видимо ещё не понявшие степень открытия, с интересом разглядывали рисунки. А вот «взрослые» друзья из компании Ольха, разволновались не на шутку.
Я опустилась на краешек сцены, устроилась удобней, вытянув ноги и обхватив руками живот. Елисей, пройдя несколько раз вдоль нашей выставки, устроился рядом, обняв за плечи.
— Ты от волнения не родишь прямо здесь? — заглядывая мне в глаза, прошептал муж.
— Не переживай. Коли уж в библиотеке не родила, то здесь точно не буду. Я уже особо сильное волнение пережила. Елисей, что теперь будет?
— Тебе лучше знать. Я не знаю.
— А главному Хранителю сообщать надо? Великим Князьям?
— Главному Хранителю без нас сообщат. Среди преподавателей есть его представитель. Так что уже сегодня заявятся гости из Главного Храма.
Рядом, с другого боку пристроился Ольх.
— Успокоилась? В библиотеке разволновалась так, что думал, Веренею вызывать придётся.
— Ваше общее волнение до меня долетело, — сообщил Ольху Елисей.
Подошли Радим и Горат. Устроились с двух сторон ступенькой ниже.
— О каких лошадях девчата сейчас переговаривались? — спросил Радим. — Я ни чего не понял. Понял, что ни кому о них сообщать не надо.
— Радимчик, золотко, потерпи — улыбаясь, обратилась я к другу. — Вот останемся своей семьёй, и мы вам всё-всё расскажем и покажем.
На моё обращение к Радиму, Ольх, Елисей и Горат хохотнули.
— У вас ещё что-то есть? — спросил Елисей.
— Конечно. Удивлять, так удивлять! Смотрите картинку.
И я послала им мысленный образ — девочка на летящем коне. Та-а-к, удивила! Смотрят на меня во все глаза.
— Да-да, мальчики. Майя займётся их возрождением. Она уже проверила магическим зрением наших коников. Это они! Будет у себя новорожденных жеребят через Грааль пропускать.
— Ну, вы даёте! — восхитился Горат
— Согласен. Об этом нужно помалкивать, — проговорил Елисей. — Ещё пока не всё ладно в этом мире. А здорово было бы Единорогом полетать!
— А что тебе мешает? Крылья у тебя есть. Частичным оборотом владеешь. Ну и, как говорится, чистого тебе неба.
— Аня, ты это серьёзно? — удивился Ольх.
— А сами додуматься не могли? Потренируйтесь. Только где-нибудь в безлюдном месте.
— А вон, у Ольха, — кивнул на брата Радим. — У него такие есть места, что за тысячу километров ни единой души, кроме нечисти.
— Правильно, — поддержал его Елисей. — А с оборотами можно в спортзалах тренироваться. Конечно, это не родные крылья, но попробовать можно. Только осторожно надо, чтоб себе не навредить.
— Вы тут о чём? — спросила подошедшая Зарина. — В чём собрались тренироваться?
— Много будешь знать — состаришься быстро, — засмеялся Ольх, поймав сестру за руку и усаживая к себе на колени.
— Семья начинает собираться в кучку, — улыбаясь, сказала подошедшая Рина.
— Ребята, — обратилась я к «семье», — можно, я уйду отдыхать? А вы тут с гостями без меня разберётесь, ладно?
Все согласились. Елисей легко поднявшись, подхватил меня и поставил на ноги.
— Пойдём. Обед в спальню принесу.
Мы ушли.
Обед мне принёс Гордей. Елисей был занят с гостями. Пришёл Главный Хранитель, потребовал от всех Клятвы о неразглашении. Нечего, мол, людей будоражить. Потом гости отобедали со старшими членами семьи и ушли.
Раз не разглашать, так и не будем. Но летать наши Единороги будут! Только крылья у мужчин будут не кожистые, а ладоньи, драконьи. А там, лет через пять полетят наши коники!
Вечером, перед ужином, мы ещё поговорили о найденных рисунках.
— Как вы думаете, — обратилась ко всем Лана, — кто мог нарисовать это? Ведь пергамент очень древний.
— Да, пергамент очень древний, — согласился Елисей. — У нас в Академии есть несколько «грамот» такой древности, но качество выделки пергамента иное. Наш грубее этого. И рисунки слишком современные. В те далёкие времена наши предки ещё не умели так рисовать. Эти нарисованы так же, как Лада и Лана рисуют. Очень явно, живо.
— К чему это ты клонишь? — спросил Радим.
— Он клонит к тому, что это рисунки не нашего мира, — пояснил Ольх.
