Меж тем девчата накрыли стол белоснежной скатертью, разложили салфетки, начали выставлять необходимую посуду.
Я предложила Бусу самому выбрать вино, и мы спустились в подвал. Бус осмотрелся, выбрал полулитровую бутылку с непонятной этикеткой.
— Это мне, — пояснил, — а это вам, — и взял, литровую бутылку. — Оно лёгкое и не очень сладкое.
На этикетке какая-то ягода.
— Садись, Бус к столу, — пригласила я гостя, указав на место рядом с собой. — Потрапезничаем, чем Триединый послал, да наши поварихи наготовили.
На стол выставили кувшин с вином да распечатанную бутылку Буса. Тушёные грибы с овощами подали в глечиках. Выставили в горшочках сметану, на блюдах пирожки с ягодой боруникой, растегаи с мясом, салат из незнакомых растений политый острым соусом.
Бус наполнил наши чарки вином, свою — содержимым из полулитровой бутылки, встал. Мы тоже поднялись.
— Возблагодарим Триединого за дары, что на этом столе. И пусть этот стол никогда не останется пустым. ОУМ
За два глотка опустошил чарку, ухватил расстегай и сел.
— ОУМ — повторили мы, и, отпив немного вина, сели.
Ели молча. Прихлёбывали вино, уминали грибочки приправленные сметаной.
— Бус, — нарушила я молчаливое поглощение пищи. — А что ты пьёшь?
— Дать попробовать? — с улыбкой спросил гость.
— Давай, — не отказалась я.
Девчонки с улыбками поиграли в переглядки.
Бус плеснул немного в мою чарку из бутылки и стал наблюдать за моими действиями. Я понюхала слегка мутноватую жидкость и, определив содержимое, сообщила:
— Са-мо-гон. Запах не очень приятный. Ну, рискую.
Набрав воздуха, сделала, морщась, пару глотков, чуть задержала дыхание и резко выдохнула. Ухватила ломоть хлеба, втянула носом ароматный его дух и откусила. Девчонки, наблюдавшие затаив дыхание, выдохнули вместе со мной.
— Ишь, как она! — восхищённо крутанул головой Бус.
— Ну? — спросила Рина. — Пить можно?
— Можно, — прожевав хлеб, ответила я. — Только осторожно. Уж очень вонюч. Не крепче водки. Но это можно исправить. Берём на заметку. А чьё это изготовление? — спросила, внимательно слушавшего мои рассуждения по качеству напитка, Буса.
— Гомозули поставляют.
— А сами что, не сообразили? — подколола Лина.
— Да мы в основном вино пьём, брагу, мёд, сурицу. А гомозулий самогон так, изредка.
— А что, девочки, налаживаем производство чистого и не вонючего крепкого напитка, — предложила Майя.
— Ага, и начнём спаивать народ, — с ехидством поддержала Лада. — Бус, а пьяниц у вас много?
— В деревнях редкость, а в городах хватает. Пьют в основном «чистокровные». А среди оборотных большая редкость. В наших деревнях пьяниц так и вовсе нет. Ещё будешь? — посмеиваясь, спросил меня.
— Нет. Достаточно, — прожёвывая пирог с боруникой, ответила я. — И вина больше не буду.
— Правильно, — одобрила моё решение Лина. — Нечего всякую гадость пить, да и градус понижать не стоит — голова будет болеть.
Точно будет болеть. Самогон — дрянь. Надо будет самим попробовать выгнать.
— Будет голова болеть, так вон, к Раде обратитесь, поправит, — посоветовал Бус.
— Бус, ты сказал, в ваших деревнях пьяниц нет, — обратилась к гостю Варя. — А каких это, ваших?
— Княжьих.
— А поточнее. Что значит княжьи?
— Значит, принадлежащие князю.
— Разве не всё княжество принадлежит князю? — спросила Майя.
— Нет. Князь правит княжеством, а принадлежат ему восемь деревень: Махотки, Белокаменка, Любавинка, Смородиновка, Петушки, Жемчужинка, Яхонтовка, Озерки и два города: Ильмерь и Каменец, а ещё рыбацких четыре деревни.
— Только и всего? — разочарованно спросила Лада. — А чьи земли за холмами, холмы и горы?
— Так это тоже всё княжеская вотчина, до самого побережья, и часть побережья. Там рыбацкие деревни. Четыре деревни княжеские, а остальные вольные. И в горах, в долинах тоже деревень много. Земель-то свободных немеряно, живи, где хочешь своим трудом, плати в казну налог.
Бус со словами «Бог — Триедин», выпил ещё чарку самогона, зажевал пирогом с мясом и откинулся на спинку стула.
— Бус, почему у деревень такие названия? — спросила Рина.
— Гхм. Почему? Махотки, потому что её зачинщиком был Махота Белояр, мой прапрадед. Любавинка — принадлежала сестре Борислава Белояра, нашего последнего князя. Любава жила в своём тереме ещё долго после ухода Борислава, потом ушла за Грань.
— А она что, замуж не выходила? И куда ушёл Борислав? — поинтересовалась Сима.
— Нет, не выходила. Истинного Любава не встретила, а просто по любви или по согласию не захотела. А Борислав ушёл в другие миры и не вернулся. Видимо ушёл за Грань. Я ещё про другие деревни не сказал. Деревню Петушки назвали из-за петухов. У них петухи особенные — очень голосистые, поют красиво. От нашей деревни в сторону Ильмери сначала Любавинка, потом Петушки. А в противоположную сторону — Смородиновка на реке Смородина, на другом берегу. За ней Белокаменка у Белого камня. Это яр на Смородине, на противоположном берегу. Дальше вверх по Смородине деревни Озерки и Жемчуженка. Там в верховье Смородины жемчуг добывают. В стороне от истока реки город Каменец, он в предгорье стоит, а за ним в горах — Яхонтовка. Там рудник самоцветных каменьев.
— А я вот что хочу спросить, как самая «вумная», — обратилась я к Бусу. — Я читала, что у Волосеня жена была Медведица. Среди вас есть Медведи?
— Кхе-кхе. Среди нашего рода нет, а вообще среди Оборотных есть. В наших Махотках кузнецом Медведь, так он пришлый. В Гардарии в княжестве Арджунов много Медведей.
— Спасибо, Бус, — поблагодарила я гостя.
Поужинали. Интересный у нас вечер вопросов и ответов получился.
— Ну, что, хозяйка, покажешь, какие вы тут изменения произвели?
— Пойдём, покажу.
И я повела Буса на экскурсию.
Начали с купальни с бассейном.
— Зачем вам такая большая купальня?
— Плавать любим.
— У нас только ребятня в речке плавает, а взрослые не увлекаются.
— Ну и зря! Мы и пруд для этого устраиваем.
Прошлись по спортивным залам.
— Тут ещё работы много, — объяснила. — Вот когда сделаем, как должно, приходи. Понравится, так своих ребят да девчат, когда от работ свободны, сюда отправишь. Думаю, башню тоже пока показывать не стоит. Пусто там.
— У тебя, смотрю, и перстня-печати нет. Что так? Не носишь или его нет.
— Да, как-то на глаза не попался, а Светозар не подсказал.
