Входной люк отворяется, зэтка привычно прыгает на плечо. Слышу шуршание мягких песцовых лап по полу – пушной, похоже, тоже мылится за нами. Настороженно прижимает уши, принюхивается.
Стоянка для мелких судёнышек прямо на крыше. Виола выпускает нас, вход в дом поддаётся под натиском моих паролей.
Не могу избавиться от ощущения, что веду к себе каких-то предателей. И это я не о Мэл. О своём чурбане скорее. Зачем-то ведь меня в нём заперли.
В одной из дальних комнат начинает двигаться старушка Ольви. Впрочем, «старушка» – это я так. За двадцать с лишним лет моей жизни она почти не изменилась. Немного устарела разве что, да подглючивает временами.
Но отец почему-то не стал её менять, и я этому рад.
Мелагрен
Домяра у Рошшассов, конечно, великолепен. Но мне нравится, что он не крикливый, не показушный – а именно удобный.
Шикарные панорамы на круговых галереях, откуда просматривается город с одной стороны и бескрайний океан с другой. Уютные комнаты, с любовью обставленные, немного жутко смотрятся пустыми.
Некоторое время идём перетекающим пространством – лишь гулко отстукивает обувь по сверкающим полам.
– Это моя половина, – разрывает гнетущую тишину голос Принца. – У отца… по-своему.
Как же ему тяжело! Не представляю. Продолжаю держать за руку – точнее, уже он меня держит, не отпускает. И я знаю, что ему это нужно. Нужно пройти это испытание, и желательно не в одиночку.
Спереди раздаются тихие, почти неслышные шаги, какие присущи домашним киборгам. А через несколько мгновений появляется женщина. Довольно молодая – около тридцати по людским меркам. Киборги могут регулировать процессы старения. Хотя, возможно, ей столько и есть: рост детей-клонов ведь проходит скорее.
– Ольви, – тихо произносит Кэр. Его рука, чуть дрогнув, сильнее сжимает мою.
Нянька, значит. Удивительно, она даже похожа на него – настоящего! Хочу сказать, но вовремя прикусываю язык. Ни к чему бередить раны, да и может, мне просто показалось.
Разглядываю с интересом – она очень хорошо выглядит. Тщательно одета в чистенькую, с иголочки, вишнёвую домашнюю униформу, волосы стянуты в тугой узел, на лице лёгкий макияж. Просто образец для ребёнка.
Киборги смотрят друг на друга – понимаю, что у них там идёт свой, дополнительный обмен информацией. Видимо, он убеждает её в том, кто он на самом деле.
Интересно, удастся ли? Няньки создаются достаточно гибкими и разумными, всё-таки им доверяют детей. Но не уверена, что такая возможность будет её уму по зубам.
Хотя…
– Кэрран? – она хоть и задаёт вопрос, но без особенного удивления. Скорее ожидая хозяйского подтверждения.
Он кивает – резко, рвано.
– Ты изменился, – выдаёт нянька.
Кэр сжимает зубы, а мою руку почему-то выпускает.
– Но ты знаешь всё, что должен знать молодой господин, – добавляет Ольви.
Ну, логично. Она не задаётся вопросом, возможно ли происходящее, а просто сравнивает информацию, которой он владеет.
«Молодой господин» морщится от такого обращения, но ничего не отвечает.
– Ты знаешь, где отец? – спрашивает.
– Он оставил вам послание, – огорошивает Ольви.
Переглядываемся с недоумением. Кибернетическая нянька неодобрительно косится на приблизившегося к моим ногам песца, при этом почему-то абсолютно не реагируя на зэтку.
Однако, похоже, получает приказ от Кэра не трогать их. Поворачивается – но как-то странно, словно поперёк нашего движения, – и идёт совсем в другом направлении.
Мельком оглядываюсь: вокруг не то комнаты, не то залы, не то просто зоны, чуть по-разному оформленные.
Диваны, столики, где-то вдали поблёскивает поверхность бассейна, в одном месте собраны несколько музыкальных установок – представляю себе, как они грохотали на весь дом!
Но мы проходим в широкую зеркальную дверь и оказываемся на другой половине.
Заметно, что здесь живёт совершенно иной человек. Более взрослый, более непоколебимый. Привыкший всё решать, находиться в роскоши и, похоже, менять женщин. Даже не знаю, откуда у меня это ощущение – просто какие-то штрихи словно привлекают именно женское внимание, призваны продемонстрировать силу, дороговизну и власть.
Большие пространства, прямые линии, всё чётко и почти монохромно.
Проанализировать не успеваю: Ольви заводит нас в кабинет. Такой же светлый, просторный. С единственным тёмным столом и рабочим креслом.
На столе – ничего, идеальная, почти стерильная чистота. Наверное, должны быть скрытые шкафы с какими-нибудь документами, но глаз их не отличает. Только едва уловимое мерцание панели ИскИна чуть над столом.
Кэр хмурится, смотрит мрачно, как нянька активирует эту панель, выуживает окошко с гербом Ламана: голубая планета с двумя характерными материками и название полуаркой.
Над столом вспыхивает объёмное изображение Авена – некогда красивого, но уже немолодого мужчины с лёгкой проседью.
– Кэр, – кашлянув, произносит владелец Ламана, и я с удивлением наблюдаю на волевом лице не свойственные ему следы волнения. – Сынок… Если ты видишь эту запись, значит, меня уже нет в живых. Но…
Кэр взмахом руки останавливает показ, оборачивается к Ольви:
– Нет в живых? Что это значит? Как, когда он оставил запись?
Ольви несколько мгновений смотрит на него неосмысленным взглядом – похоже, перебирает внутри себя данные.
– Датчик у сердца, – отвечает наконец. – Он поставил себе специальный датчик. Как только сердце перестало биться, датчик послал сигнал, и запись активировалась… мне жаль, хозяин.
Даже эти слова звучат не по-настоящему, не искренне – всего лишь программа посчитала, что они уместны!
Кэрран стоит мрачнее тучи, снова осторожно сжимаю его руку. Может, ещё не всё потеряно! Может, датчик просто отключили, послали неверный сигнал!
Хочу сказать, но при взгляде на лицо моего киборга не рискую. Он и без меня это прекрасно понимает, только обмануться не хочет.
Снова активирует застывшее изображение.
– …но это означает, что ты жив, сынок, чему я безмерно рад! Я несколько раз переписывал эту запись, и каждый раз обещал себе поговорить с тобой лично.
Кэр становится ещё мрачнее. Похоже, столько эмоций, такие слова слышать от собственного отца для него слишком непривычно! И, пожалуй, даже страшно.
– Сынок, я хочу, чтобы ты просмотрел её один. Чтобы рядом не было никого, даже киборгов. Особенно киборгов.
– Ольви, – произносит Кэрран, снова остановив показ. – Ты слышала просьбу папы?
– Да, господин. С вашего позволения.
