— Взгляните! — вскрикнул Доминик и, вытянув вперед руки, показал всем свои ладони: на них набухали красные круги.
Пораженный, Брендан тоже взглянул на свои ладони и показал их остальным. На них все увидели точно такие же стигматы. Доминик и Брендан повернулись лицом друг к другу, и воздух комнаты как бы сгустился, насыщенный непонятной энергией. Еще вчера отец Вайцежик рассказал Доминику во время их телефонного разговора, что Брендан не считает все происшедшее с ним за последнее время свидетельством вмешательства божественной силы. Однако сейчас, как показалось Джинджер, помещение конторы мотеля наполнилось явно сверхъестественной энергией, превышающей возможности любого человеческого существа.
— Мы призваны, — снова повторил Брендан.
У Джинджер перехватило дыхание. Она вопросительно взглянула на Эрни, стоявшего за спиной жены, на Неда и Сэнди, замерших возле стенда с открытками, и по выражению их лиц догадалась, что все они потрясены и ожидают чуда.
У Джинджер по спине пробежали мурашки. «Что-то должно случиться!» — подумала она, и в следующий момент на самом деле случилось нечто фантастическое.
Все вдруг осветилось волшебным молочно-белым светом, по сравнению с которым поблекли даже лампы и светильники. Этот свет исходил из самого воздуха, главным образом — откуда-то сверху, с потолка, где он обрел серебристый оттенок. Джинджер вспомнила, что именно такой свет видела во сне. Она огляделась вокруг, надеясь припомнить и другие подробности своих странных забытых снов, и в конце концов события той далекой летней ночи, ставшей первопричиной этих снов.
Сэнди вытянула руку, словно желала зачерпнуть пригоршню этого сказочного света. Нед робко улыбался, Фэй тоже улыбалась, а Эрни по-детски вытаращил глаза и раскрыл рот.
— Луна! — проговорил он.
— Луна! — повторил за ним Доминик, не опуская растопыренных ладоней, на которых горели огненные круги.
На мгновение Джинджер показалось, что она на грани открытия. Черная завеса, окутавшая ее память, задрожала под напором рвущейся наружу истины и готова была лопнуть, обнажив тайну, скрытую под ней.
Но в следующий миг волшебный свет изменил оттенок, из молочно-белого став кроваво-красным, и вместе с этим их изумление и растущее блаженство сменились страхом. Джинджер уже не жаждала откровения, а страшилась его, желание понять все до конца уступило место потребности панически бежать и спрятаться от надвигающегося кошмара.
Джинджер попятилась назад и уперлась спиной во входную дверь. В другом конце комнаты Сэнди Сарвер опустила руку и вцепилась в Неда, на лице которого улыбка обернулась злобным оскалом. Фэй и Эрни прижались к стойке.
Оглушительный трехкратный удар сотряс зависшую в комнате пурпурную тишину, и Джинджер даже подпрыгнула от удивления, когда он вскоре повторился. Звук явственно напоминал биение огромного сердца, с той только разницей, что к двум обычным ударам прибавлялся третий, послабее: «ЛАБ-ДАБ-ДАБ, ЛАБ-ДАБ-ДАБ, ЛАБ-ДАБ-ДАБ...» Она тотчас же догадалась, что именно о таком странном звуке говорил отец Вайцежик, когда рассказывал Доминику о необычайном происшествии в доме для священнослужителей при церкви Святой Бернадетты.
Но это было еще не все: Джинджер почувствовала, что уже слышала где-то этот же странный стук раньше, тогда же, когда впервые увидела такой же неземный свет, сперва серебристо-лунный, а затем кроваво-красный...
ЛАБ-ДАБ-ДАБ... ЛАБ-ДАБ-ДАБ...
Задрожали оконные рамы. Затряслись стены. Кровавое сияние и свет ламп замигали в такт сотрясавшим весь дом ударам.
ЛАБ-ДАБ-ДАБ... ЛАБ-ДАБ-ДАБ...
И снова Джинджер почувствовала, что приближается к потрясающей разгадке. С каждым новым ударом и мерцанием света глубоко похороненные воспоминания все сильнее давили на «Блокаду Азраила».
И программа блокады заработала: Джинджер начал обволакивать черный страх. У нее перехватило горло и подкосились ноги, все поблекло перед глазами, и она стала быстро погружаться в густую черноту.
Бежать или погибнуть.
Джинджер ухватилась обеими руками за дверные косяки, отчаянно пытаясь сохранить сознание и не поддаться засасывающей ее в темный омут стремнине страха. В отчаянии она бросила взгляд в окно, на бескрайнюю невадскую равнину, пасмурное зимнее небо, надеясь как-то отвлечься от вызвавшего приступ паники звука и магического свечения. Ужас и безумная паника стали настолько невыносимыми, что побег от них казался единственным спасением. Но она все-таки держалась за дверь, держалась крепко, из последних сил, дрожа и задыхаясь, но не столько от ужаса перед странными явлениями, свидетельницей которых она стала теперь, сколько боясь даже вспомнить о тех отдаленных событиях, которые стали причиной всех последовавших затем напастей. Она держалась, держалась, держалась, пока наконец удивительный стук не затих и не исчез красный свет, сменившись нормальным светом от рекламных щитов за окном и светильников в комнате, где воцарилась полная тишина.
Все сразу пришло в норму. Она избежала приступа автоматизма, впервые одержав над ним победу. Может быть, ее закалили выпавшие на ее долю за последние месяцы испытания. Может быть, ей помогли стены этого дома, где она обрела поддержку друзей и единомышленников. Но, как бы то ни было, теперь она уже не сомневалась, что сможет одолеть этот загадочный недуг. Сковавшая ее память блокада давала все новые трещины. А страх перед встречей с правдой о событиях 6 июля уступил место боязни остаться в неведении.
Все еще дрожа, Джинджер повернулась лицом к друзьям.
Брендан Кронин, шатаясь, подошел к дивану и плюхнулся на него, тоже не в силах унять дрожь во всем теле. Красные круги с его ладоней исчезли, как и у Доминика Корвейсиса.
— Правильно ли я понял, что именно такой свет по ночам наполняет вашу спальню? — спросил Брендана Эрик Блок.
— Да, — подтвердил Брендан. — Такое случалось уже дважды.
— Но вы сказали нам, что это был прекрасный свет, — всхлипнула Фэй.
— Верно, — подтвердил Нед, — вы говорили, что это был удивительный свет.
— Именно так, — кивнул Брендан. — Но лишь отчасти... А как только он начинал краснеть, мне становилось жутко. Но поначалу мне всегда было легко и радостно.
Зловещий багровый свет и странный стук нагнали на Джинджер такой ужас, что она совершенно забыла о живительном лунном свечении, которое наполнило ее трепетным предчувствием чуда.
Доминик обтер о рубашку руки и сказал:
— Той ночью случилось и хорошее, и дурное. Мы жаждемправды о том, что произошло тогда с нами. Но вместе с тем мы со страху готовы... готовы со страху...
— Наложить в штаны, — мрачно договорил за него Эрни. Джинджер заметила, что даже Сэнди Сарвер при этих ловах нахмурилась.
* * *
Жоржа Монтанелла похоронила бывшего мужа, Алана Райкоффа, в понедельник, в одиннадцать утра. Сквозь тяжелые серые тучи, зависшие над Лас-Вегасом, наконец пробилось солнце, и сотни золотистых солнечных зайчиков заиграли в окнах домов, запрыгали по лужам на асфальте кладбища, радуясь своей недолгой свободе и дразня набегающие с запада облака. Прощальные слова были произнесены, гроб опущен в могилу и засыпан землей, и пришедшие проститься с покойным начали расходиться, щурясь от неожиданно ярких лучей солнца.
