Помимо Жоржи и Пола Райкоффа, отца Алана, прилетевшего из Флориды, на кладбище было только пять человек. Не пришли даже родители Жоржи. Своим поведением Алан обеспечил себе тихий уход из жизни. Очень похожий в некоторых отношениях на сына, Пол Райкофф во всем винил Жоржу, держался отчужденно и с каменным лицом отвернулся от нее, едва траурная церемония закончилась. Отъехав от кладбища не более чем на милю, Жоржа прижалась к обочине и, заглушив мотор, разрыдалась. Она плакала не из-за утраты Алана или его страданий, но исключительно из-за окончательного крушения всех надежд, с которыми она связывала их отношения, сгоревшей любви, несостоявшейся семьи, рухнувшей дружбы, потерянных лет и недостигнутых целей. Она не желала смерти Алана. Но теперь, когда он умер, поняла, что ей будет легче начать все сначала, жить так, как она сама этого хочет. И, осознав это, она не пришла в ярость и не почувствовала угрызений совести, ей просто стало грустно.
Накануне вечером она сказала Марси, что ее отец умер, умолчав, однако, о самоубийстве. Вообще-то Жоржа намеревалась поговорить с ней в присутствии психолога, доктора Каверли, но визит к нему пришлось отложить, поскольку Жоржа решила вместе с дочерью вылететь сегодня же в Элко. Марси восприняла новость на удивление спокойно, поплакала, но недолго: в семь лет она уже понимала, что такое смерть, но еще не осознавала ее суровую безвозвратность. К тому же для девочки отец умер еще год назад, когда ушел из семьи, так что она не испытывала особой печали.
Был и еще один момент, облегчивший Марси ее горе: целиком завладевшее ею увлечение фотографиями Луны. Не прошло и часа, как девочка услышала о смерти своего папы, а она уже снова сидела за обеденным столом в гостиной с сухими глазами, прикусив от сосредоточенности розовый кончик язычка, и водила фломастером по бумаге, раскрашивая свою коллекцию.
Фанатичное увлечение дочери встревожило бы Жоржу, даже если бы она и не знала, что ему подвержены и другие люди, двое из которых уже наложили на себя руки. Девочка еще не достигла такой стадии, чтобы просыпаться и засыпать с мыслью о Луне. Но нетрудно было себе представить, что рано или поздно это ненормальное увлечение сведет малышку с ума.
Жоржа вытерла слезы и поехала к дому родителей, где ее ждала дочь. Она нашла девочку за кухонным столом, наклеивающей в заветный альбом новые картинки. Хитро взглянув на вошедшую мать, она вяло улыбнулась ей и вновь вернулась к своему занятию.
Пит, отец Жоржи, тоже сидевший за столом, хмуро наблюдал за внучкой. Все его робкие попытки отвлечь ее внимание от этого бессмысленного времяпрепровождения закончились неудачей, и теперь он ломал голову, придумывая, что же еще можно предпринять.
Переодевшись в спальне родителей в джинсы и свитер для поездки на север, Жоржа неохотно позволила матери втянуть себя в бессмысленный спор.
— Когда ты отберешь у нее этот дурацкий альбом? — негодовала мать. — Или мне самой это сделать?
— Я ведь уже говорила тебе, мама! Доктор Каверли не рекомендует сейчас отбирать у нее альбом! От этого будет лишь хуже.
— Это мне ни о чем не говорит, — возмущалась мать. — Все это просто блажь!
— Доктор Каверли сказал, что если мы заострим внимание девочки на альбоме, то только усугубим его важность и...
— Ерунда! У этого доктора есть дети?
— Я не знаю, мама.
— А я уверена, что своих детей у него нет. Если бы они у него были, он бы не давал тебе таких глупых советов!
Жорже вспомнилось, как в свое время мать вот так же горячо возмущалась по поводу ее свиданий с мальчиками, которые ей почему-то не нравились. Ни один из знакомых Жоржи не отвечал ее требованиям. Честно говоря, Жоржа и вышла-то замуж за Алана, чтобы насолить матери. Глупо, конечно, но она сделала это и жестоко поплатилась за свой поступок. Мэри своей властной материнской любовью, не знающей компромиссов, сама толкнула ее на отчаянный шаг.
— Она даже не говорит, почему собирает эти дурацкие картинки, — продолжала кипеть от негодования Мэри.
— Да она сама этого не понимает, мама! Это порыв, неосознанное увлечение, не имеющее никакой причины. То есть причина есть, но она где-то глубоко в ее подсознании, там, куда даже ей самой не добраться.
— Нужно отобрать у нее этот альбом, — настаивала Мэри.
— Не сразу. Отучим девочку от него постепенно.
— Будь моя воля, я бы сделала это прямо сейчас!
Спор продолжился по дороге в аэропорт. Машину вел Пит, и Мэри воспользовалась случаем, чтобы еще немного потрепать Жорже нервы. Марси, сидевшая на заднем сиденье рядом с матерью, перелистывала страницы альбома.
Разговор теперь шел уже не об увлечении внучки, а о предстоящем полете в Элко. У Мэри были большие сомнения на этот счет, и она не преминула их высказать. Ее беспокоило, что придется лететь на двенадцатиместном самолете сомнительной авиакомпании, у которой, вполне может статься, нет денег на профилактику и ремонт машины. Ей вообще было непонятно, зачем нужно было лететь в Элко и каким образом общие проблемы собравшихся там людей связаны с мотелем.
— Меня беспокоит этот Корвейсис, — бросил Пит, остановившись на красный свет у перекрестка. — Мне не нравится, что ты связываешься с этим типом.
— Что ты хочешь этим сказать? — изумилась Жоржа. — Ведь ты его совсем не знаешь!
— Вполне достаточно того, что я знаю, — хмыкнул отец. — Он писатель, а ты сама знаешь, какие они, эти писатели. Я читал, что Норман Мейлер однажды чуть не выбросил жену из окна; он заставил ее висеть головой вниз, держа за щиколотки. А этот Хемингуэй, разве он не ввязывался постоянно в драки? Все они пьяницы и наркоманы, эти писатели.
— Ты совершаешь очередную большую ошибку, — сухо заметила Мэри.
И так до самого аэропорта.
Уже прощаясь, родители сказали Жорже, что любят ее, и она расцеловала их, и, что самое странное, все это было от чистого сердца. Хотя они постоянно изводили дочь и она страдала от этого, они любили друг друга. Если бы это было не так, они давно уже перестали бы разговаривать. Их взаимоотношения в некотором смысле были не менее загадочными, чем происшествие в мотеле «Спокойствие», случившееся полтора года назад.
Войдя в салон самолета, Жоржа была приятно удивлена его комфортабельностью: кресла — по шесть с каждой стороны от прохода — оказались достаточно удобными и мягкими, к тому же снабженными наушниками, а пилот управлял самолетом столь же аккуратно, как молодая мать пестует своего ребенка.
Спустя полчаса после взлета Жоржа заметила, что Марси отложила свой альбом и заснула, убаюканная ровным гулом моторов. Жоржа задумалась о будущем — полном забот и одиноком. Ей нужен был мужчина. И не только в сексуальном плане, хотя секс был для нее далеко не на последнем месте. Ей в первую очередь был нужен друг, способный разделить с ней ее мечты и планы, успехи и неудачи. Человек не создан для одиночества, для жизни ему необходим спутник, и Жоржа остро ощущала это.
